Letter 1042

Date	28 December 1878/9 January 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Dijon
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1204)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 496–497 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 195–196 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 570–571 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 191–192 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Дижон  28 д[екабря] 1878 9 я[нваря] 1879   Толя! Ты очень удивишься, что я пишу тебе из Дижона. Вот как это случилось. Вчера мы выехали из Парижа. Так как я по обычаю сидел с Алёшей в отдельном купе, то очень скоро заснул, и когда проснулся, то уже было светло и мы стояли на месте около какой-то дрянной станции. Я радовался, что через 3 часа уже буду дома. Холод был ужасный, и окна так замёрзли, что сквозь стекла ничего не было видно. Отворив окно, яс изумлением увидел, что горы и поля покрыты густым слоем снега. Никакой прислуги около поезда не было. От пассажиров я узнал, что мы стоим тут уже с 4 часов ночи. Видя, что поезд всё стоит, и побуждаемый голодом и холодом, мы пошли с Алёшей отыскивать еду и в каком-то кабачке близ станции нашли наконец кондуктора, машиниста и нескольких пассажиров. Оказалось, что вследствие страшной метели и наносов все поезда остановлены, пока путь будет расчищен. Тут мы позавтракали и согрелись. Во втором часу нам объявили, что поезд сейчас тронется. Обрадованный, я побежал, утопая в снегу, к поезду, который вскоре двинулся и через час привёз нас в Дижон. Здесь мы постояли около пяти минут, никто ничего нам не сказал, и мы продолжали с Алёшей сидеть в своём купе. Потом мы куда-то поехали и после долгих манёвров остановились среди массы других вагонов пассажирских и товарных. Прошло три часа. Стало темнеть, и холод сделался так силен, что не было средств выносить. Я осторожно вылез из купе и, увязая по брюхо в снегу, стал искать разъяснения. Не было ни единой души. Наконец встретился какой-то служащий, который сразил меня известием, что никаких поездов не будет и что мы совершенно напрасно просидели тут так долго. Пошли с величайшим трудом к вокзалу, и здесь начальник станции очень удивился, что я просидел на запасном пути 3 часа. Вместе с тем он извинился за то, что я не был предупреждён. Никогда ничего подобного не было, и они все голову потеряли. Масса поездов отовсюду собралось к Дижону, а двинуть их нельзя. Я спросил: «Когда же можно будет продолжать путь?» Ответ был: «Совершенно неизвестно! Может быть, послезавтра». Оставалось одно: отправиться в гостиницу. Так я и сделал. Городок небольшой, но гостиница прекрасная, и я с невероятным наслаждением уселся у затопленного камина, умылся и обедал за прекрасным табльдотом. Так как все вещи в сундуке, который получить было нельзя, то пришлось перед обедом купить себе рубашку. В довершение всех чудес, за табльдотом оказался гарсон, говорящий по-русски, как мы с тобой. Он родился в Петербурге, жил в Киевской губернии, и, как попал сюда, мне непонятно. Завтра, вероятно, напишу Моде. После обеда ходил по городу; чтоб перейти улицу, нужно ступать по колено в снег. По бокам образовались сугробы в два аршина вышины. Заходил в театр. Целую, П. Ч.

Dijon  28 December 1878 9 January 1879   Tolya! You will be very surprised that I'm writing to you from Dijon. Here's how it came about. Yesterday, we left Paris. Since, as usual, I sat with Alyosha in a separate compartment, I very quickly fell asleep, and when I awoke it was already light and we were standing still near some lousy station. I was rejoicing that in 3 hours I'd be home. It was awfully cold, and the windows were so frozen that nothing was visible through the glass. Opening the window, I was astonished to see that the mountains and fields were covered with a thick layer of snow. There were no staff in the vicinity. I learned from the passengers that we'd been stuck here since 4 o'clock at night. Seeing that the train was still stuck, and prompted by hunger and the cold, Alyosha and I went in search of food, and in some tavern near the station we finally found the conductor, a driver and several passengers. It turned out that due to a terrible snowstorm and snowdrifts that all trains had been halted until the way could be cleared. Here we had lunch and warmed ourselves. An hour later they informed us that the train was about to leave. Overjoyed, I rushed, trudging through the snow to the train, which soon set off and an hour later brought us to Dijon. We stopped here for about five minutes, no-one saying anything to us, and Alyosha and I continued to sit in our compartment. Then we moved somewhere or other, and after lengthy manoeuvres, stopped amongst a mass of other passenger and freight wagons. Three house passed. It became dark, and the cold became so strong that we had no means to endure it. I warily emerged from the compartment and, sinking up to my belly in the snow, began to seek an explanation. There wasn't a single soul. Finally I encountered some member of staff who astonished me with the news that there would be no more trains, and that our sitting there for so long had been utterly futile. We made our way with the utmost difficulty to the station, and here the station master was very surprised that we had been sitting in the sidings for 3 hours. At the same time he apologised for not having warned me. Nothing like this had ever happened before, and they had all lost their heads. A mass of trains from everywhere has converged at Dijon, but they cannot move. I asked: "When might it be possible to continue the journey?". The reply: "We absolutely do not know! Perhaps the day after tomorrow". There remained just one thing to do: set off to hotel. So I did. It isn't a big town, but the hotel is beautiful, and it was with incredible pleasure that I sat down by the sunken hearth, had a wash, and dined at a wonderful table d'hôte. Since all my things were in the trunk, which was impossible to access, I had to buy myself a shirt before dinner. To top off all the miracles, at the table d'hôte there was a garçon speaking Russian, just like you and I. He was born in Petersburg, lived in Kiev province, and I don't know how he made it here. I'll probably write to Modya tomorrow. After dinner I walked around the town; in order to cross the street you need to step knee-deep in snow. There are drifts two arshins high on both sides. I went to the theatre. I kiss you, P. T.