Letter 1225

Date	5/17 July 1879
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Nizy
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1552)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 598–600 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 281–282

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Низы 5 июля Модя! Прости и не сердись. Мы едем сегодня прямо в Каменку. Вот тому причины: Анатолий приехал третьего дня вечером очень усталый, с раздражёнными нервами, и так как у него всего отпуска да 30 июля, то ему хотелось бы поскорее приехать на место и отдохнуть, а также, переговоривши с Сашей и Дериченкой, предпринять какое-нибудь леченье. Что касается меня, та все последние дни я невероятнейшим образом тосковал и томился оттого, что время пропадаете, а опера лежит без движенья, так что и мне для успокоения отвратительного состояния духа следовало бы поскорее домой. Но, с другой стороны, мне страшно хочется тебя видеть и неприятно не исполнить слова. Между тем путешествие в Гранкино представляется мне чем-то очень долгим и полным неизвестности. Вместо того чтобы ответить письменно на письмо моё к тебе, где я просил тебя написать, как ехать и как адресовать депеши, ты отвечал телеграммой, в которой да того исковерканы названия, что ничего нельзя понять. Тщетно я ожидал письма, которое объяснило бы эту кашу. В депеше твоей (т. е. Алины Ивановны]) сказана: «Телеграфировать нужна за три дня «Аремпенна середа Шеффора». Что тут можно понять? Я всё-таки третьего дни, узнав, что Толя едет сюда, телеграфировал Алине Ивановне о лошадях на станцию Алексеевку для передачи в Гранкино. Но ведь нет никакого сомнения, что телеграмма не дойдёт и, следовательно, пришлось бы ехать на телеге. Но это ничего: как-нибудь доехали бы. Главное же, что заставило меня решиться обмануть тебя и Алину Ивановну, — эта следующие соображения: 1) Я страшно томлюсь от мысли, что ничего не делаю и приехавши в Гранкино, несмотря на всю радость свидания с тобой, — торопился бы ехать на место, тем более что меня там уже 10 дней ожидает спешная корректура. Ты это состояние духа поймёшь больше, чем кто-либо. 2) Толе в самом деле нужно ехать поскорее на место и отдыхать. 3) Ник[олай] Львович теперь лечится заочно Сашей, и так как в последние дни ему стала горазда хуже, том не хочется поскорее лично переговорить с Сашей о нем. Вообще я сделал величайшую глупость, что тронулся из Каменки, не окончив вполне партитуры. Только первый день я провёл довольно приятно. Все остальное время я же[с]така скучал и мучился. Только то хороша, что виделся с Ник[олаем] Львовичем, быть может, в последний раз. В продолжение моего пребывания здесь, он лечился: а) у доктора Тшебельского, б) у доктора Банковского, в) у знахарки, пичкавшей его всякой мерзостью, и г) по предписаниям Саши. Она лечит его молоком, и сначала ему стало как будто легче: живот сделался мягче и расположение духа добрее, но в последние 3 дни он стал до того слаб, что становится страшно! Модя! ради Бога, напиши мне скорее и успокой меня, что не сердишься. Я решился сделать то, что предполагал прежде, т. е. приехать в Гранкино осенью с работой и совершенно покойно провести недели две. Не правда ли, что это лучше, чем приехать теперь на 3 дни с расстроенными нервами, с крайне раздражённым Толей и с мучительным желанием поскорее приняться опять за дело. На всякий случай пишу письмо к начальнику Алексеевской ст[анции], чтобы он отослал лошадей. Как бы мне хотелось тебя видеть, как я радостно обнял бы Колю! Ради Бога, поскорей напиши хоть несколько слов, чтобы я не мучился мыслью, что огорчил тебя. А что если б оказалась возможность тебе побывать в Каменке? Вчера мы с Толей, т. е. два нерешительнейших человека в мире, целый день терзались, пока не пришли к убеждению, что лучше уехать прямо в Каменку. Все боюсь, что недостаточно ясно высказался и что ты всё-таки будешь сердиться за неисполнение обещания. Целую крепко. П. Чайковский

Nizy 5 July Modya. I'm sorry and don't be angry. We are going straight to Kamenka today. Here are the reasons why: Anatoly arrived in the evening two days ago, very tired, with frayed nerves, and since he only has leave until 30 July, he would like to quickly go to the place to rest, and also, after talking with Sasha and Derichenko, to undertake some sort of treatment. As for me, then all the time I've been an incredibly miserable and languid figure recently, because time is wasting away, while the opera lies motionless, so that I too, in order to soothe my horrid state of mind, ought to go home as soon as possible. But, on the other hand, I terribly want to see you, and it's unpleasant not to fulfil my word. Meanwhile, the journey to Grankino seems to me to be something very long and full of uncertainty. Instead of responding by letter to my letter to you, where I asked you to write down how to travel and how to address dispatches, you replied with a telegram, in which the names were so jumbled that nothing could be understood. I waited in vain for a letter that would explain this mess. In your dispatch, you (i.e. Alina Ivanovna) says: "It is necessary to telegraph "Arempenna Sereda Sheffor" three days in advance". What can this mean? After all, three days ago, when I learned that Tolya was coming here, I telegraphed Alina Ivanovna about the horses to Alekseyevka station for forwarding to Grankino. But if the arrival of the telegram is in doubt, then consequently we would have to travel by cart. But this is fine: we would arrive there somehow. The main things that made me decide to cheat you and Alina Ivanovna were the following considerations: 1) I'm terribly tormented by the thought of doing nothing, and having arrived in Grankino, despite all the joy of meeting you, I would be in a hurry to leave for Kamenka, especially since I've already been waiting for urgent proofs there for 10 days. You will understand this state of mind more than anyone. 2) Tolya really needs to go to the place as soon as possible and rest. 3) Nikolay Lvovich is now being treated in absentia by Sasha, and since in recent days he has become much worse, I want to talk in person with Sasha about him as soon as possible. In general, I made the greatest blunder by leaving Kamenka without completely having finished the score. I spent the first day quite pleasantly. The rest of the time I was dreadfully fed up and tormented. The only good thing is that I saw Nikolay Lvovich, perhaps for the last time. During my stay here, he was treated: a) by Doctor Trshebelsky, b) by Doctor Bankovsky, c) by a healer who stuffed him with all sorts of dreadful things, and d) according to Sasha's written instructions. She treats him with milk, and initially he seemed to improve: his stomach became softer and his mood was better, but in the last 3 days he's become so weak that it's frightening! Modya! For God's sake, write to me quickly and reassure me that you aren't angry. I've decided to do what I had previously intended, i.e. to come to Grankino in the autumn with work and spend two weeks in absolute peace. Isn't it true that this is better than for me to come now for 3 days with frayed nerves, with an extremely irritable Tolya, and with a painful desire to start work again as soon as possible? Just in case, I'm writing a letter to the master of the Alekseyevka station, so that he can send the horses away. How I would like to see you, how I would joyfully hug Kolya! For God's sake, quickly write at least a few words, so that I'm not tormented by the thought that I've upset you. What if you had the opportunity to visit to Kamenka? Yesterday Tolya and I, i.e. two of the most indecisive people in the world, were tormented all day, until we came to the conclusion that it was better to go directly to Kamenka. I'm still afraid that I didn't explain this sufficiently clearly, and that you'll still be angry at me for not keeping my promise. I hug you tightly. P. Tchaikovsky