Letter 1283

Date	4/16 September 1879
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Saint Petersburg
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 582)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 206–207 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 354–355

Text

Russian text (original)

Петербург 4 сент[ября] Милый, дорогой друг! Пишу Вам это письмо при обстоятельствах, мешающих обстоятельному и точному описанию всего совершившегося, и поэтому буду краток. Путешествие совершил совершенно благополучно с внешней стороны, но в самом адском и несносном состоянии духа. К счастью, мог устроиться так, что до самого Петербурга ехал один в отдельных купе. Неизвестность и беспокойство насчёт брата, жгучая и совершенно неописанная тоска по Симакам преследовали меня и терзали с невыразимой силой. Приезжаю в Петербург в страшном волнении и ищу среди встречающей публики брата или его слугу, но не вижу никого. Это было для меня непостижимо, так [как] я два раза телеграфировал о приезде. Еду к брату, воображая себе его больным или посаженным под арест за какое-нибудь политическое дело, одним словом, рисуя себе самые невероятные бедствия, сразу на меня напавшие, — и оказывается, что все довольно благополучно. Я перепутал в телеграмме дни и возвестил, что приеду во вторник, — вот отчего никто меня не встретил. История с братом состояла в том, что его прямой начальник, некто г. Плеве, назначенный недавно прокурором палаты, призвал его к себе и кричал на него в самых резких выражениях, говоря, что он работает как гимназист 1[-го] класса и что совестно читать его обвинительные акты. Так как все это было столь же грубо, сколь и несправедливо, то Анатолий решил подать в отставку. На другой день г. Плеве призывал его к себе и косвенно извинялся, поручив ему дело первостепенной важности и сказав при этом, что он не сомневается в превосходном исполнении. С другой стороны, весь судебный мир Петербурга, в котором Анатолий очень любим, в ужасном негодовании против поступка Плеве, и со всех сторон он получает такие выражения сочувствия и дружбы, что, по всей вероятности, все кончится хорошо. О, какая ужасная вещь служба! Вчера же происходило очень измучившее меня нравственно расставание сестры с Тасей. Сестра уехала в Каменку усталая, измученная и истерзанная; а бедная Тася так жестоко плакала и тосковала, что было истинным терзанием смотреть на неё. Ночь провёл скверную. Встал с сильнейшей головной болью. Погода отвратительная. Мне кажется, что все совершающееся вчера и сегодня — какая-то мрачная фантасмагория. Переход. от блаженства, испытанного мною в Симаках, ко всем этим треволнениям приводит меня в состояние какой-то тупой тоскливости. Сейчас был у Таси. Заведение и начальница, у которой Тася пансионеркой, мне понравились. Тася относительно весела. Спала хорошо. Это меня очень утешает. До свиданья, друг мой. Следующее письмо будет обстоятельнее. Мысленно переношусь в Симаки, и как-то не верится, что я в ненавистном Петербурге.