Letter 1485

Date	28 April/10 May–30 April/12 May 1880
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, Nos. 649–650)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 392 (abridged) П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 345–347 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 115–117
Notes	Opening incorrectly dated "27 April" [O.S.]

Text

Russian text (original)

Понедельник, 28 апр[еля] 1880 г[ода] Модест с Колей и Алёшей вернулись уже 4 дня тому назад. Не стану Вам описывать, милый друг, сколько мне доставило радости свиданье с ними. Модест удивительно приятный сожитель, и все наши совместные сожительства за границей вставили во мне самое приятное воспоминание. Его ровный нрав, его философски спокойное отношение к явлениям жизни, его замечательный ум и необычайно доброе сердце делают из него очень драгоценного для меня друга. Я люблю Анатолия нисколько не меньше, но характер последнего представляет много препятствий для спокойствия. Он вечно волнуется, кипятится, суетится и часто без особенного основания. Он слишком неровен, чтобы служить опорой для такого тоже нервно-раздражённого человека, как я. Возвращение Алёши преисполнило меня очень радостными чувствами. Это тоже верный, преданный и прочный друг. К сожалению, мне приходится покамест поневоле обходиться без его услуг. Модесту не нашлось места в нашем доме. Его поместили у матери Льва Васильевича, и обстоятельства сложились так, что ему Алёша ещё несколько дней более нужен, чем мне. Но скоро все придёт к нормальному порядку. Засуха наводит на всех уныние. Бедный Лев Васильевич совсем упал духом, да и есть отчего. На поля жалко смотреть: все сохнет и чахнет. Уже четыре недели не было ни единой капли дождя. Если и на днях его не будет, дело примет серьёзный и опасный поворот. Это тем более досадно, что и прошлый год был неудачен как для Каменки, так и для Вербовки. Но зато ландыши, несмотря на засуху, уже распустились, соловьи поют неумолкаемо, и, когда нет ветру, весна даёт себя чувствовать во всей своей прелести. 29 апр[еля] Какое чудное путешествие сделал Модест! Он из Неаполя ехал пароходом, останавливался в Мессине, в Афинах и в Константинополе. В последнем городе пароход стоял трое суток, и наши туристы успели его хорошо осмотреть. Алёше и Коле турецкая столица не понравилась. Модест остался в совершенном восторге от Св[атии] Софии. Я непременно хочу когда-нибудь совершить такой же переезд, но в обратном направлении, т. е. из Одессы в Неаполь. Сегодня день положительно ужасный, т. е. страшный порывистый ветер, и весь горизонт обложен облаками, но только не дождевыми, а пыльными. Солнца не видно, окна нельзя отворить, чтобы не быть тотчас же обложенным густым слоем пыли. Для каменского хозяйства наступает критический момент, и просто страшно становится, когда подумаешь, что может случиться, если, наконец, не польёт дождь. Я выписал новый журнал — «Исторический вестник» и очень им доволен. Знаком ли он Вам? Если нет, то советую Вам его приобрести. 30 апр[еля] 1880 г[ода] Третьего дня я получил письмо от какого-то директора Киевского отделения Музык[ального] общества, предлагающего мне стать во главе музыкальных дел этого Общества, т. е. быть директором имеющегося там училища и распорядителем концертов. Не задумываясь ни единой минуты, я написал решительный отказ, несмотря даже на то, что Киев, как город, имеет для меня много привлекательных сторон. Вкусив сладкого плода свободы, я утратил теперь всякую способность переносить какое бы то ни было ярмо. Но не скрою от Вас, что немножко совесть меня упрекает в том, что я эгоистически отстранил себя от деятельности на пользу учащейся молодёжи. Что же мне делать, если от природы я лишён таланта к педагогической деятельности и если я могу жить спокойно и счастливо только под условием не иметь никакого обязательного местопребывания и вообще никаких цепей, приковывающих к чему бы то ни было? Имею довольно утешительные известия об «известной особе». Она хлопочет о получении места музыкальной дамы в одном из московских институтов. Хотя я предпочёл бы, чтобы она поселилась где-нибудь в провинции, — но дай Бог, чтоб и хоть в Москве получила желаемое место. Письмо, которое я ей написал осенью, имело на неё хорошее влияние. Она наконец поняла, что чем менее будет мечтать о восстановлении своих отношений ко мне, чем менее будет напоминать мне о себе, тем для лее выгоднее. В течение этой зимы в награду за то, что она игнорировала меня, я дважды посылал ей экстраординарные вознаграждения. Послушавшись моего совета, она хочет теперь получить место в институте, и, кажется, ей это удастся. Алёша при мне. Наконец я чувствую себя вполне дома; в моих вещах и во всем образе жизни восстановляется порядок. Я надеюсь, что экзамен свой Алексей сдаст в течение мая и что в начале июня мне можно будет отправиться к Вам, под Ваше тёплое крылышко в столь любимый мной симацкий домик. Я мечтаю об этом ежечасно, ежеминутно. Будьте здоровы, бесценный друг. Безгранично Вас любящий, П. Чайковский