Letter 1500

Tchaikovsky Research
Date 19/31 May–21 May/2 June 1880
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Kamenka
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 653)
Publication П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 352–354
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 133–134

Text

Russian text
(original)
Каменка
19-го мая 1880

Милки, дорогой друг! Пишу Вам ранним утром. Солнце ещё невысоко, в отворенное окно ко мне доносится запах белой акации, распустившейся в нынешнем году в невероятном изобилии. Вчера был дождь, и воздух, который в Каменке всегда заражён близостью жидов и завода, ещё сохранил свою чистоту и свежесть, воробьи весело и громко чирикают, — какая все это прелесть! Если Вы уже, наконец, на даче, то очень может быть, что и Вы в эту минуту испытываете приятное впечатление тишины и утренней свежести воздуха. Но я от всей души желаю, чтобы поскорее Вы могли очутиться у себя в Браилове, ибо, как ни хорош лес, близ которого Вы живете, — а все же это дача, Вы там не вполне у себя! Дай Бог, чтобы все экзамены, от окончания которых зависит Ваш отъезд, были выдержаны благополучно и чтобы Вы с лёгким сердцем могли покинуть Москву как можно скорее.

Вы писали мне, что зиму хотите провести в Киеве. Позвольте мне по этому поводу сказать Вам следующее. Я очень хорошо понимаю причины, по которым жизнь в Москве тяготит Вас. Но приняли ли Вы, милый друг, в соображение, что Киев всё-таки, — маленький город: что людям, ищущим быть в стороне от света и его суеты, менее всего подходят условия городской провинциальной жизни, где все на виду и где Вы своим появлением сосредоточите на себе упорное внимание всего общества гораздо больше, чем в любом большом столичном городе? А музыка? Известно ли Вам, что в Киеве нет порядочного оркестра, что Вы обречены там никогда не услышать хорошего симфонического или квартетного исполнения? Что вообще умственные и художественные ресурсы общественной жизни даже в Киеве сводятся к нулю, хотя он и претендует на значение большого города? Простите, что я, быть может, некстати разочаровываю Вас, когда уже Ваше переселение в Киев решено. Но, по-моему, Вам, с Вашими привычками и требованиями, подобает жить или в деревне, или в очень большом городе, и я очень боюсь, что Вы не найдёте в Киеве тех условий, от исполнения которых зависит Ваше спокойствие. Если Вы покидаете Москву, чтобы удалиться от некоторых тягостей и докучных обстоятельств, — то уверены ли Вы, что в Киеве Вы будете от них свободны? Достаточно ли это далеко от Москвы? Не лучше ли, одним словом, чтобы Вы, положим, две трети года проживали у себя в Браилове, а остальную треть в Италии? Ещё раз прошу извинить за то, что вмешиваюсь в разрешение вопроса о Вашем будущем образе жизни. Но мне так бы хотелось, чтобы Вы нашли, наконец, действительный способ жить спокойно и свободно!

Здоровье моё в хорошем состоянии. От крапивной лихорадки наконец отделался. Работаю все ещё до утомления и, пока корректуры оперы не будут кончены, я не буду чувствовать себя облегчённым.


21 мая

Известная особа напомнила о себе. Юргенсон пишет мне, что была у него её мать (женщина столь же взбалмошная, сколько и её дочь, но более злая) и просила его уговорить меня согласиться на развод, точно будто я когда-нибудь в принципе был против этого. Это напоминание не заставит меня ни на шаг отступиться от принятой прошлой осенью программы действий. Если Вы помните, милый друг, я дал известной особе год сроку, в течение коего посоветовал ей постараться, наконец, понять, в чём заключаются её интересы и что такое бракоразводный процесс. Если осенью я увижу из письма её, что на сей раз она серьёзно понимает, в чем дело, или если от имени её явится ко мне деловой человек, облечённый её полною доверенностью, — тогда я только начну, может быть, помышлять о начатии дела. Судя по её хорошему поведению в этом году (она ни разу не писала ни мне, ни родным моим), она, кажется, начинает одумываться.

Будьте здоровы, бесконечно любимый и дорогой друг!

П. Чайковский