Letter 1729

Date	18/30 April 1881
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Saint Petersburg
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 717)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 502–503 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 83–85

Text

Russian text (original)

С[анкт] Петербург 18 апреля 1881 г[ода] Милый, дорогой друг! Едва ли не более недели уже прошло с тех пор, как я в последний раз писал Вам. Уж если я даже Вам так долго не посылал о себе известий, — то это признак глубоко возмущённого состояния духа, в коем я действительно и обретаюсь. Положение дел все то же: — грустное и неопределённое. Сестра лежит все ещё в постели, и выздоровление её не может наступить скоро. Кроме главной болезни (камня в печени и разлития желчи) она страдает периодическими повторениями громадных нарывов на животе. Два раза её оперировали с хлороформом. Врачи посылают её в Карлсбад и говорят, что это единственное средство излечения. Но как тронуться в путь, когда она так слаба, что не может даже сидеть? Затем представляется вопрос: как и с кем ей ехать? Лев Васильевич, вызванный сюда по телеграмме, оставил все хозяйство в такую горячую пору, не успев никому дать определенной инструкции, как действовать в случае его продолжительного отсутствия; да без него и не может оно идти как следует. Следовательно, ради общей пользы ему нужно как можно скорее ехать в Каменку. Сопровождать сестру придётся одному из нас, — братьев, и требуется разрешить, кому именно. Модест связан Колей, Анатолий — службой, я один свободен, но зато не гожусь быть покровителем для больной, ибо сам нахожусь, вследствие всего испытанного мною в течение последних месяцев, в состоянии далеко не нормальном. Таким образом, мы все ещё не можем прийти ни к какому положительному решению и ждём, чтобы, по крайней мере, определилось в более прочных и верных признаках выздоровление сестры. Уверяю Вас, дорогой друг мой, что давно уже я не был так расстроен и жалок, как теперь. Кроме семейных огорчений и тревог, — куда ни взглянешь — везде мрак, уныние, горе. О московских музыкальных делах я не могу думать без слез; чем дальше, тем больше и живее чувствуется вся невознаградимость утраты, понесённой нами. Про Вас и Ваши дела я тоже постоянно помышляю с болью сердца. Кроме того, так долго не имея об Вас известий, я беспокоюсь и грущу. Впрочем, я сам виноват. Вероятно, я оттого так долго не получаю от Вас писем, что Вы не знаете наверное, где я нахожусь. Возвращаюсь к моим семейным делам. Претендент на руку племянницы Тани, Трубецкой, находится здесь. Он вышел в отставку и перешёл на гражданскую службу пока ещё с ничтожным жалованьем. Отец его умер, оставив дела в невыразимом расстройстве. Оказывается, что у него нет ничего, кроме неопределённых надежд на будущее. Между тем, взаимная любовь наших молодых людей после годового испытания оказалась твёрдой и прочной. Очевидно, нужно сделать все, чтобы ускорить их соединение, и Лев Васильевич, кажется, решается дать своё согласие на брак. Завтра Таня будет объявлена, вероятно, невестой. Это было бы очень радостно, если бы всех нас не тревожила мысль об угрожающей им бедности. Представьте себе, друг мой, что у Трубецкого нет ничего, кроме шестисот рублей жалования, а Таня может получить от отца никак не более трёх тысяч. Между тем, она очень непрактична, очень избалована. Страшно за них, — но не правда ли, что нельзя из денежных соображений препятствовать молодым людям соединиться браком? Если бы Вы знали, дорогая моя, до чего мне здесь тяжело, убийственно грустно и тошно жить. Меня манит деревня, зелень, солнце, — и между тем я все ещё не смею надеяться, что скоро попаду в Каменку. Однако же весьма вероятно, что в скором времени я уже не буду иметь сил совладать с собою, и окажется просто необходимым, чтобы я уехал. Милый друг! Сегодня я буду телеграфировать Вам и просить известий о Вас. Что касается писем, то прошу Вас не давать себе труда писать мне до тех пор, пока не разрешится моя участь и пока я не извещу Вас о том, куда еду: в Каменку или за границу с сестрой. Простите небрежность писания. Безгранично Вас любящий, П. Чайковский