Letter 1785

Date	14/26 June 1881
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1633)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 140–142 (abridged)

Text

Russian text (original)

Каменка 14 июня Милый Модичка! Здесь все то же. Напишу тебе. как прошла эта неделя: 1) Понедельник. Саша чувствовала себя лучше, [...] боль почти прекратилась. Вечером приехал Циглер, приглашённый, Бог знает зачем. Но приезд его доставил Тане развлечение; она с ним уединялась, шепталась, а 'в своей комнате занималась раскрашением глаз своих. 2) Вторник. Утром приехали Анна и Вера. Последняя изменилась во многом; одевается изысканно, говорит про свои победы. Вечером к ужину явилась в лейб-гусарской шапке (в честь Татищева, а кроме того, у неё есть ещё много гвардейских шапок). Я нашёл, что это было жестоко по отношению к бедному влюблённому Циглеру, да и вообще. это к ней нейдёт. На другой день я это ей высказал; она очень покраснела, но не рассердилась. В сущности, она осталась такой же милой, как и прежде, но избалована своими бесчисленными поклонниками. Весь этот и следующие дни я целый день пропадал, дабы не занимать Циглера, который, не зная, что делать, покушался со мной гулять и вообще проводить со мной время. Среда. Всё утро я занимал Циглера, ибо девочки все встали поздно, и он сидел со мной. Вера весь день избегала разговора с ним. Наконец Таня решилась за неё передать ему отказ и извинение. Позже с ним объяснялась Саша, и из этого объяснения вышла какая-то сплетническая пресложная история, в которой замешаны Циглер, Ганецкий и Самберг. Пришла Лизавета Вас[ильевна], и ей всё это было передано, и началось бесконечное переливание из пустого в порожнее. Саша весь этот день была нездорова, ибо накануне Таня, ложась спать, зашла к ней сказать, что болит голова. Саша всю ночь проплакала и промучилась. Четверг. Таня, которая накануне не послушалась всеобщих увещаний не выходить после ванны с открытой головой, простудилась и больна! Саша ничего не ела целый день и жаловалась на бок. Вечером появилась комета, а Циглер уехал. Пятница. Таня лежит, но [ей] несколько лучше. Вечером Саша скушала 2 огурца, и вследствие того всю ночь её рвало. Таня же накушалась излишне картофеля, и у неё кроме рвоты голова разболелась до крику. Суббота. Утром, когда я вышел к чаю, то на меня кинулась в совершенном отчаянии Саша с просьбой бежать в аптеку за каким-то снадобьем, к[отор]ого в аптеке без рецепта не дают. В аптеке не понимали, чего нужно, а Дериченко уехал, и мне пришлось очень возиться, пока дали. Весь день был в тревоге и беготне; Саша вообразила, что Таня умирает, тогда как у неё, в сущности, нового ничего не было. Причина столь сильного припадка, во-1-х, вышеупомянутый картофель, а во-вторых, её конфиденции Вере о подробностях сцены с Трубецким. Весь день она и все промаялись. К вечеру стало лучше, и мы даже могли втроём играть в винт (Лева, я и Флег[онт] Кон[стантинович]) . Воскресенье. Таня ночь провела хорошо, но к обеду голова опять разболелась. Теперь 5 часов; я только что выспался сладким Случайным дневным сном и пишу тебе. Ты вид ишь, Модя, что жизнь здесь невесёлая. Дошло было до того, что я по секрету написал Юргенсону, чтобы он телеграфировал мне вызов в Москву по делу, и хотел хоть на время уехать. Но когда телеграмма пришла, представь себе, что я ей не воспользовался! Мне вдруг стало как-то жаль их теперь бросать, и я решился ещё пожить, по крайней мере до отъезда Саши. Хотел, по крайней мере, съездить в Киев, но едва я успел это высказать Леве, как он сказал: «а знаешь что? поедем вместе!» Но мне именно одиночество нужно, и потому я очень ловко отвильнул от поездки. Он на днях едет в Киев один. Пока был Циглер, я решительно ничего не делал и бродил по окрестностям. Теперь немножко занимаюсь. Модя! Я теперь к тебе не поеду. Мне противна твоя Антонина Карловна, и боюсь встретиться с Герм[аном] Карл[овичем]. Я лучше приеду к тебе позднее. Напиши мне в точности, когда его не будет. Очень может быть, что я съезжу в Москву повидаться с Толей, Алёшей, Юргенсоном. Целую тебя и Колю крепко. П. Чайковский