Letter 1815

Date	19/31 July 1881
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1639)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 173–175 (abridged)

Text and Translation

The ellipses (...) indicate parts of the letter which have been omitted from all previous publications of this letter, and which it has not yet proved possible to restore from other sources.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

19 июля Каменка Ты будешь удивлён, милый Модичка, читая на заголовке письма, что я все ещё здесь. Я должен был выехать 13-го числа, но совершенно неожиданно заболел дифтеритом и порядком промучился, но, впрочем, не долго. Теперь я здоров уже, — но всё мои планы рушились. Мне очень хотелось побывать у Танеев а в деревне по дороге в Москву, но теперь уж времени не хватит, так как 25 Анатолий будет свободен и мне нельзя его задерживать. Я в страшной нерешительности: ехать мне всё-таки куда-нибудь или уж лучше, благоразумно храня деньги в кармане, оставаться и ждать здесь Толю? Но, вместе с тем, очень бы хотелось и проехаться. И вот каждый день я то собираюсь уехать, то не решаюсь и откладываю, и в результате получается какое-то отвратительное состояние духа, раздражительность, недовольство самим собою и т. д. Ещё нужно заметить, что во всех этих колебаниях играет роль та обломовщина, тот страх покинуть обжитой уголочек, который, напр[имер], Ник[олая] Вас[ильевича] удерживает вечно в Каменке. Уж не помню, писал ли я тебе про Варину свадьбу. Она была очень торжественна; за обедом всё напились пьяны; было довольно много безобразия, — но в общем было весело. На дворе играл весь день гусарский оркестр и стояла толпа народа {{..}}. Засим я заболел и очень страдал от жару, т. е. от головной боли и невозможности уснуть здоровым сном. Ром[ан] Еф[имович] немножко напугал меня, увидев горло и воскликнув: «да у Вас батюшка, серьёзный дифтерит!» Часа 2 я считал себя погибшим. Но, разумеется, как и во всех моих редких болезнях, я промучился тем сильнее, чем короче. Через 2 дня я уж был почти здоров. Таня всю неделю провела по обыкновению. Я уж к этому привык, махнул рукой и отношусь к её болезням как к какому-то неизбежному злу. В пятницу мы всё были приглашены обедать к Бернатовичу. С утра лил осенний, холодный, безнадёжный дождь. Каково же было моё изумление, когда эта странная девушка, не имеющая никогда сил, чтобы пройтись посаду, вдруг изъявила желание ехать с нами, поехала, обедала и вернулась к 12 час[ам] ночи совершенно здоровая *. А вчера опять целый день лежала, и её рвало. Вчера вечером приехал Ганецкий, и вот как это случилось. Он был уже на Вариной свадьбе в качестве шафера, но не имел случая переговорить с Таней. Вследствие сего он просил Веру достать у Тани и возвратить ему письмо, в котором он просил её руки. Когда Вера стала говорить об этом Тане, та сделала ей страшную сцену и упрекала в бессердечии, в глупости и т. д. (Она теперь часто делает сцены Вере). А на другой день написала тайно какое-то письмо в Елизаветград, и вот результатом этого письма — приезд Ганецкого. Для чего? и что из этого выйдет — увидим. Об Саше известия хорошие. У неё нашлась там бездна знакомых, и время проводит она весело. Здоровье лучше. Модя, я получил вчера письмо от Конради, это ответ на моё, писанное ещё 1-го мая по поводу твоей истории с ним. Посылаю тебе это письмо, дабы ты принял к сведению его теперешние к тебе чувства. Занятия идут плохо. [...] Пиши мне сюда. Поцелуй от меня Колю покрепче. Часто вспоминаю его. Попадёшь ли ты с ним за границу. Очень желаю этого. Твой П. Чайковский * На возвратном пути, в страшную темноту, Ром[ан] Ефимович и Коля Переслени вывалились в канаву и чуть не расшиблись.

19 July Kamenka You will be surprised, dear Modichka, to read at the head of the letter that I am still here. I should have left on the 13th, but I quite unexpectedly fell ill with diphtheria, and suffered quite a lot, but not for long, however. Now I am well, but my all plans have collapsed. I was very keen to visit Taneyev in the country on the way to Moscow, but there isn't enough time now, since Anatoly will be free on the 25th and I cannot delay him. I'm in terrible state of indecision: should I go somewhere anyway, or is it more sensible to keep the money in my pocket, and to stay here and wait for Tolya? But, at the same, I'm very keen to leave. And so every day I'm either intending to leave, or I can't decide and put it off, and as a result I reach some sort of horrid state of mind, being irritable and displeased with myself, etc. It should further be noted that Oblomovism plays a role in all these vacillations, that fear of forsaking the homely corner, which, for example, keeps Nikolay Vasilyevich eternally in Kamenka. I don't remember if I wrote to you about Varya's wedding. It was very formal: everyone drank too much at dinner; there was quite a lot of rowdiness — but generally it was fun. A hussar orchestra played in the yard all day, and a crowd of people stood there {{..}}. Whereupon I fell ill and suffered greatly from the heat, i.e. from a headache and the impossibility of falling soundly asleep. Roman Yefimovich alarmed me a little when he saw my throat and exclaimed: "and you, old boy, have serious diphtheria!". For a couple of hours I considered myself lost. But, of course, as with all my rare illnesses, I suffered longer than it lasted. In 2 days I was almost well again. Tanya spent the the whole week as usual. I have already become accustomed to it, waving it away, and treating her illnesses as some sort of inevitable evil. On Friday were were all invited to dinner at Bernatovich's. Since the morning it had been pouring down with an autumnal, cold and hopeless rain. Imagine my astonishment when this strange girl, who never even has the strength to walk around the garden, suddenly expressed a desire to go with us, went, had dinner, and returned by midnight completely healthy *. And yesterday she took to her bed all day again and was vomiting. Yesterday evening Ganetsky arrived, and this is what happened. He had already been at Varya's wedding as the best man, but didn't have the chance to talk with Tanya. As a result, he asked Vera to go to Tanya and retrieve the letter in which he asked for her hand. When Vera started talking to Tanya about this, she made a terrible scene, and reproached her for her heartlessness, foolishness, etc. (She now often makes scenes with Vera.) And the next day she wrote some letter secretly to Yelizavetgrad, the result of which was Ganetsky's arrival. For what purpose, and what will come of it? We'll see. There is good news about Sasha. She has made plenty of friends there, and is spending the time cheerfully. Her health has improved. Modya, I received a letter from Konradi yesterday, in reply to mine, written on 1st May, regarding your history with him. I'm sending you this letter so that you can take into account his current feelings for you. Work is going poorly. [...] Write to me here. Give Kolya a big kiss from me. I often remember him. Will you be able to go abroad with him? I want this very much. Yours P. Tchaikovsky * On the way back, in the terrible darkness, Roman Yefimovich and Kolya Peresleni fell into a ditch and were nearly injured.