Letter 1905

Date	1/13 December–3/15 December 1881
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Rome
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1375)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 275 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 281–282 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 268–269 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Рим 1/13 дек[абря] 1881 Милый мой Анатоша! Наконец вчера переехал я в настоящее своё помещение, т. е. в весьма уютную небольшую комнатку, где уставился инструмент, большой стол и постель да 2 кресла. Рядом со мной с одной стороны комната Гриши, которая служит мне уборной, а с другой — Модест с Колей. Я начинал заниматься, но, несмотря на отсутствие знакомств к совершенную свободу, нахожу мало времени: не успеешь посидеть утром за работой, как уже пора завтракать; потом гулянье обед, вечер, обыкновенно проводимый с Кондратьевыми, а затем и спать. Прошлая неделя ознаменовалась торжествами по случаю канонизации новых святых. Модесту удалось попасть на самую церемонию причисления к лику святых. Ради того, чтобы воспользоваться билетом, который достал он с большим трудом. ему пришлось сидеть безвыходно на одном месте с 8 ча[сов] утра до 3 пополудни. Вернулся он с головной болью, но зато отлично видел всю курьёзную церемонию. Я же попал только на торжественную мессу, которую служил папа в воскресенье в честь новых святых. Это тоже довольно утомительно, но процессия входа папы до того величественно-грандиозна, что я рад был видеть это. Это единственные выдающиеся факты из целого ряда покойно и приятно проведённых дней. Я очень хорошо себя здесь чувствую; всё больше и больше начинаю любить Рим. От посещения Бобринских, посланника и т. п. отказался самым решительным образом. Сожительство Кондратьевых приятно; жаль только, что времени много они берут. Впрочем, это не долго будет длиться; через месяц Н[иколай] Дм[итриевич] едет в Россию с остановками в Париже и ещё где-то, а Мэри уезжает во Флоренцию. Н[иколай] Дм[итриевич] бывает иногда в высшей степени забавен, мил; иногда он не в духе, и тогда с ним довольно скучно и трудно, ибо беспрестанно он обижается и дуется. У Голицына обедал всего один раз. Тебе велит кланяться леди Гамильтон, которую вижу довольно часто у Кондратьевых. 3/15 дек[абря] Сейчас получил твоё письмо. Я тебе написал из Рима в первый же день приезда, и если этого письма ты не получил, то это значит, что письма пропадают. Пока я был в Каменке, то написал Модесту 4 письма, из коих только 2 он получил. Письма к Н[адежде] Ф[иларетовне] тоже пропадали. Пошли, голубчик, прилагаемую записочку к Шеншину. Какой он мошенник! Но и ты рассеянный мальчик: зачем ты не взял у него векселя весной? Сегодня приходилось отбояриваться от возобновления старых и делания новых знакомств. От Бобринских — под предлогом болезни отделался, от какой-то княгини Барятинской, очень пристававшей, тоже. Целую тебя крепко, голубчик. Твой П. Чайковский

Rome 1/13 December 1881 My dear Anatosha! Yesterday I finally moved into my proper accommodation, i.e. a very cosy modest room, with an instrument, a large table, a bed and 2 chairs. One one side next to me is Grisha's room, which serves as my toilet, and Modest and Kolya are on the other. I started to work, but, despite the complete freedom and absence of acquaintances, I find I have little time; I don't manage to sit down to work in the morning, as it's already time for lunch; then a walk before dinner, the evening is usually spent with the Kondratyevs, and then it's time for bed. Last week was marked by celebrations on the occasion of the canonisation of new saints. Modest managed to make it into the canonisation ceremony. In order to use the ticket, which he obtained with great difficulty, he had to sit in the same place from 8 o'clock in the morning until 3 in the afternoon. He returned with a headache, but he had a splendid view of the whole curious ceremony. I only made it to the solemn mass which the Pope celebrated in honour of the new saints on Sunday. This was also quite exhausting, but the procession of the Pope's entrance is so magnificent and grandiose that I was glad to have seen it. These are the sole outstanding facts from a run of days spent peacefully and pleasantly. I feel very well in myself here; I'm starting to love Rome more and more. I've flatly refused to visit the Bobrinskys, the envoy, etc. Living with the Kondratyevs is pleasant; it's just a pity that they take up so much time. However, this won't go on for long; next month Nikolay Dmitryevich will be going to Russia, with stops in Paris and elsewhere, while Mary will be leaving for Florence. Sometimes Nikolay Dmitryevich is extremely funny and sweet; sometimes he is out of sorts, and then it's quite tedious and difficult with him, because he's constantly offended and sulking. I've had dinner with Golitsyn just once. He tells you to give his regards to Lady Hamilton, whom I see quite often at the Kondratyevs. 3/15 December I've just received your letter. I wrote to you from Rome on the very first day of my arrival, and if you didn't receive this letter, then it means that letters have disappeared. While I was in Kamenka, I wrote Modest 4 letters, of which he received only 2. Letters to Nadezhda Filaretovna have also disappeared. Golubchik, pass on the enclosed note to Shenshin. What a swindler he is! But you are also an absent-minded young fellow: why didn't you take the credit notes from him in the spring? Today I've had to refrain from renewing old acquaintances and making new ones. I evaded the Bobrinskys under the pretext of illness, and also some Princess Baryatinskaya, who was very persistent. I kiss you hard, golubchik. Yours P. Tchaikovsky