Letter 199
| Date | 24 June/6 July 1870 |
|---|---|
| Addressed to | Aleksandra Davydova |
| Where written | Soden |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 16, л. 61–62) |
| Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 347 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 156–158 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 224–225 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Милая моя Санечка!
Вот уже месяц, что я живу за границей и до сих пор не имею никаких известий ни об ком из Вас; писал я и Папаше, и Толе, и Моде, и никто из них не отвечал. Модесту письмо я адресовал в Каменку и считал его в то же время и к тебе написанным, — но, вероятно, он отменил своё намерение провести часть лета у тебя, так что, быть может, ты, не прочитав письма, отослала его, а мне делается совестно, что я до сих пор не из вестил тебя о том, где нахожусь и что делаю. Из Петербурга я проехал прямо в Париж, провёл там 5 дней и попал затем в Соден, где и нахожусь по сие время. Место это лежит в красивой долине хребта Таунус; оно летом населено множеством больных и не отличается особенно весёлым образом жизни, но зато, прожив в нем месяц без всяких треволнений, рано вставая и ложась, много гуляя и предаваясь праздности, я замечаю на своих нервах, что время это для моего здоровья не прошло даром. Хоть я, по правде, и скучаю, но чувствую себя хорошо, тем более, что ванны из минеральной воды, предписанные мне доктором, чрезвычайно хорошо на меня действуют. Что касается Шиловского, то воды производят на него весьма благодетельное влияние, и сильно грозившая ему опасность близкой чахотки начинает удаляться. Недели через 1½ мы поедем в Швейцарию, где я надеюсь много наслаждаться природой и вдохновляться ею. На днях неподалёку отсюда был большой музыкальный праздник в честь Бетховена, по случаю его столетней годовщины; я был на этом празднике и много наслаждался; на нем были исполнены некоторые, по Своей трудности очень редко играемые вещи Бетховена, которых я ещё никогда не слышал, и притом были исполнены превосходно. Это единственное музыкальное наслаждение, которое я испытал до сих пор за границей. Мы живём здесь совершенными дикарями и тщательно избегаем знакомств, хотя нельзя было обойтись без того, чтобы не сойтись с некоторыми соотечественниками. Признаться сказать, нет никого невыносимее, как русские за границей; их можно мгновенно узнать по громким и нахальным голосам, по вычурным туалетам и вообще наглому поведению. А русских здесь множество; между прочим, я видел здесь хорошо знакомую Вере Вас[ильевне] младшую Гардер с больною матерью. Виделся раза два с Рубинштейном (московским); он живёт в Висбадене, где специально занимается игрой в рулетку и страшно проигрался. Ежеминутно и с ожесточением думаю о проведённому тебя в прошлом году лете; вспоминаю все подробности этого чудного времени и бешусь при мысли, что не могу хотя несколько дней провести с Вами. Господи, что бы я дал, чтоб внезапно очутиться в большом лесу! Воображаю себя тащущим сухие прутья и сучья для костра; вижу на пригорочке тебя с Левой, детьми, окружающими скатерть с самоваром, хлебом и маслом; вижу отдыхающих вдали лошадей, обоняю запах сена, слышу милые детские крики! Какая все это прелесть. Пожалуйста, при поездке в лес устройте в честь меня громадный костёр!.. Если будешь писать мне, адресуй так: Soden, neben Francfurt am Main, Kurhaus. Если меня уже здесь не будет, то письмо перешлют. Кланяйся и целуй всех, кому подобает то или другое. Если Модька у тебя, выдери ему уши. Крепко, крепко тебя обнимаю. П. Чайковский |
My dear Sanechka!
I've been living abroad for a month already, and I still haven't had any news at all about any of you; I've written to Papasha, Tolya and Modya, and none of them have replied. I addressed the letter to Modest in Kamenka, and I thought I'd write to you at the same time — but he probably changed his mind about spending part of the summer with you, so perhaps you, without having read the letter, sent it on, which makes me feel ashamed that I still haven't told you about where I am and what I'm doing. From Petersburg I travelled directly to Paris, spending 5 nights there, before ending up in Soden, where I am now. This place lies in the beautiful valley of the Taunus ridge; in the summer it's inhabited by lots of sick people, and it doesn't have a particularly cheerful way of life, but then after living there for a month without any concerns, rising and going to bed early, walking a lot and indulging in idleness, I notice that so far as the health of my nerves is concerned, this time hasn't been wasted. Although, to be honest, I'm fed up, I feel well in myself, the more so because the mineral water baths prescribed for me by the doctor have a remarkably good effect on me. As for Shilovsky, the waters have had a most beneficial effect on him, and the risk of imminent consumption, which greatly threatened him, is starting to fade. In 1½ weeks we'll be going to Switzerland, where I hope very much to appreciate and be inspired by the nature there. The other day, not far from here, there was a big music festival in honour of Beethoven, on the occasion of his centenary; I went to this festival and enjoyed it a lot; in it they performed some things of Beethoven's that are very rarely played, which I'd never heard before, and moreover they were performed excellently. This is the sole musical pleasure I've experienced abroad so far. We are living here as utter recluses, and carefully avoid making acquaintances, although it was impossible to avoid meeting some of our compatriots. I can honestly say there is no one more unbearable than Russians abroad; they can be recognised instantly by their loud and brash voices, eccentric appearance and generally rude behaviour. And there are lots of Russians here; by the way, I saw the younger Garder here, who is well known to Vera Vasilyevna, with her sick mother. I saw Rubinstein (from Moscow) twice; he's living in Wiesbaden, where he specialises in playing roulette, and has been losing terribly. Every moment I think ruefully about last summer spent with you; I remember every detail of this wonderful time, and I'm furious at the thought that I cannot spend at least a few days with you. Lord, what I would give to suddenly find myself in the big wood! I imagine myself dragging dry twigs and branches for the fire; I see you on the hill with Lyova, the children, surrounding a tablecloth with the samovar, bread and butter; I see horses resting in the distance; I can smell the hay, and hear the dear children's cries! How lovely it all is. Please, when you go to the wood, organise an enormous bonfire in my honour...! If you write to me, address it thus: Soden, neben Francfurt am Main, Kurhaus. If I'm no longer here, the letter will be forwarded. Give either bows or kisses to everyone as befits them. If Modka is with you, then box his ears. I hug you so tightly. P. Tchaikovsky |
