Letter 200

Date	24 June/6 July 1870
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Soden
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 346–347 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 155–156 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 68–69 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 225–226 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 66 (English translation)
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin (omitting the signature and Tchaikovsky's address in Soden); this may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Соден 6 июля/24 июня 1870 Не понимаю, мой голубчик, отчего ты мне не пишешь? Начинаю думать, что письмо моё не дошло до тебя. А между тем в течение целого месяца, что я заграницей, не получив от тебя ни единой строчки, я начинаю беспокоиться. А Модест просто сердит меня; имел об нем стороной известие, что он до половины июня был ещё в Питере, но он сам не дал себе труда написать. Я же ему писал в Каменку; там ли он? Да и ты не в Каменке ли? Не случилось ли чего? Я начинаю тосковать. В Содене жизнь идёт однообразно и, по правде, скучно; но зато здоровье моё в отличном состоянии. Я беру щелочные ванны, которые чувствительно хорошо на меня действуют, да кроме того, мне чрезвычайно полезен образ жизни, к[ото]рый я здесь веду. Он состоит в следующем: встаю в 6 часов; бужу Володю, к[ото]рый идёт пить воды, а я в ванну; в 8 часов пьём кофе, затем гуляю, читаю или пишу письма; в 1 [час] обедаем за табльдотом, в 4 часа идём на музыку, от 6 до 8 гуляем; пьём чай, играем, а в 10-м часу ложимся. Ты видишь, что я веду жизнь вполне праздную, да, признаться, и охоты работать нет никакой. На днях в Мангейме (город, лежащий на расстоянии 2-х часов от Содена) был большой музыкальный фестиваль по случаю столетней годовщины Бетховена. Он продолжался 2 дня, и мы на нем были. Программа весьма интересная, а исполнение удивительное. Это был съезд нескольких оркестров из прирейнских городов; хор состоял из 400 человек; такого могучего и превосходно выученного хора я ещё никогда не слышал. Дирижировал известный композитор Лахнер. Между прочим, я в первый раз слышал очень трудную по исполнению «Missa solemnis» Бетховена. Это одно из гениальнейших музыкальных произведений. Зато других музыкальных удовольствии ужасно мало. Оркестр в Содене невелик, играет очень недурно, но программы ужасные. Мы с Володей заставили их выучить «Камаринскую» Глинки, которую они завтра будут играть в первый раз. Ездил в Висбаден на свидание с Н. Рубинштейном, застал его проигрывавшим в рулетку свои последние деньги; это не помешало нам провести очень приятный день. Он не унывает и убеждён, что не уедет из Висбадена, не сорвав банка. Я очень и очень тоскую об тебе и всех наших; ежечасно вспоминаю время, столь приятно проведённое в прошлом году в Каменке. Много бы я дал теперь, чтобы совершить поездку в большой лес, подобную прошлогодним, с чаем, костром и т. п. Мы здесь останемся ещё недели 1½ и отправимся в Швеицарию, где я жду для себя много удовольствия и вдохновения. Когда возвращусь в Россию, ещё не знаю. Пиши мне сюда; если письмо не застанет, мне его перешлют. Адрес: [...]. Ругни Модеста, если будешь ему писать, однако ж и поцелуй его. Прощай, мой дорогой голубчик.

Soden 6 July/24 June 1870 I don't understand, my golubchik, why you don't write to me? I'm starting to think that my letter didn't reach you. Meanwhile, over the whole month that I've been abroad, without receiving a single line from you, I've been starting to worry. And Modest simply makes me angry; I had news that he was still in Piter until the middle of June, but he didn't bother to write. I wrote to him in [Kamenka]]; is he there? And aren't you in Kamenka? Has something happened? I'm starting to feel homesick. Life in Soden proceeds so monotonously, and to be honest, I'm fed up; but then my health is in a splendid state. I'm taking alkaline baths, which I feel have a very good effect upon me, and furthermore, the way of life here is extremely good for me. It consists of the following: I rise at 6 o'clock; I wake Volodya, who goes off to drink the water, while I go to the baths; at 8 o'clock we drink coffee, then I walk, read or write letters; at 1 o'clock we have lunch at the table d'hôte, at 4 o'clock we go to music, from 6 to 8 we go for a stroll; we drink tea, play, and go to bed at 10 o'clock. You see that I'm leading a completely idle life, and I confess that I've no desire to work. The other day in Mannheim (a town situated 2 hours away from Soden) there was a large music festival on the occasion of Beethoven's centenary. It went on for 2 days, and we were there throughout. The programme was most interesting, and the performances astonishing. There was a congress of several orchestras from towns along the Rhine; the choir consisted of 400 people; I've never heard such a mighty and excellently trained choir. The famous composer Lachner conducted. Incidentally, this was the first time I'd heard Beethoven's "Missa solemnis" performed. This is a work of musical genius. But then there are awfully few other musical pleasures. The orchestra in Soden isn't large, and it doesn't play too badly, but the programmes are awful. Volodya and I urged them to learn Glinka's "Kamarinskaya", which they'll be playing for the first time tomorrow. I visited Wiesbaden for a meeting with N. Rubinstein, and found him losing his money at roulette; this didn't prevent us from having a very pleasant day. He doesn't lose heart, and is convinced that he won't leave Wiesbaden without breaking the bank. I miss you and all our lot very, very much; every hour I recall the time I spent so pleasantly last year in Kamenka. I would give so much now to make the journey to the big wood, like last year, with tea, a fire, and so on. We'll be staying here for another 1½ weeks and then setting off for Switzerland, where I'm expecting to have a great deal of pleasure and inspiration. I don't know yet when I'll be returning to Russia. Write to me here; if the letter doesn't catch me, they'll forward it to me. Address: [...]. Scold Modest if you're writing to him, but still kiss him anyway. Farewell, my dear golubchik.