Letter 2011

Date	24 April/6 May–7/19 May 1882
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kiev and Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 109–111
Notes	Partial manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on an incomplete handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin (lacking the conclusion), which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Киев 24 апр[еля] 1882 г[ода] Анатоша, голубчик мой, ужасно хочется написать тебе, а ведь куда писать, — не знаю; Ната уверяет, что нужно адресовать во Флоренцию, но ведь ты, наверное, уже покинул её. Итак, пишу и отправлю письмо, когда узнаю твой точный адрес. Вероятно, в Каменке меня ожидают письма от тебя, а в Каменку я попаду послезавтра. В Москве я очень засиделся из-за моих бесконечных корректур; все время очень тяготился московской жизнью, но не хотел уехать, пока не кончу. Денежные дела мои были так плохи, а Пётр Ив[анович] в таком безденежье по случаю покупки дома, что пришлось сделать крупный заем у старика Кольрейфа, но на этот раз за порядочные проценты. Наконец в среду, 21 числа, уехал. Здесь Саша и Лева, который приехал в Киев по случаю Сашиных именин, удержали меня на несколько дней. Всё они, слава Богу, — здоровы, — но всё убиты известием о несчастии Веры Бутаковой. Вероятно, из газет ты уже знаешь, что бедный, милый Ив[ан] Ив[анович] Бутаков умер 18-го апреля от паралича сердца совершенно неожиданно. Ещё вечером, в ночь смерти, он был здоров и весел, а ночью его не стало. Я ужасно был огорчён этим известием. В Каменку оно пришло как раз перед тем, как собирались к операции глаза Aлекс[андpы] Ив[ановны]. Пришлось скрыть от неё печальное известие. Операция удалась. Голубушка Алек[сандра] Ив[ановна] будет видеть! Таню я застал здесь совершенно здоровой, каждый день ездящей верхом, — но намазанной и одетой так же пестро и безобразно ярко, как прежде. Женихов никаких нет, зато около неё увиваются разные господа вроде Бернатовича, Блуменфельда и т. п. Веруша живет в Каменка. У Коншиных в Москве бывал часто и вдень отъезда Вл[адимира] Дм[итриевича] на фабрику завтракал у него. Он об тебе иначе не говорит, как с блестящими от слез глазами. Хороший человек! Дописал до конца 2-ую стр[аницу], а куда адресовать , всё-таки не знаю. 1-го мая Каменка Предыдущий листочек был написан в Киеве. Теперь я уже 6-й день в Каменке, совершенно устроился и чувствую себя так, как будто никогда и не уезжал отсюда. Модест приехал через день после меня и останется ещё с неделю, если только не больше. У него около заднего прохода образовалась шишка, про которую Pоман Ефимович сказал, что она или скоро пройдёт, или образуется нарыв, который придётся резать. Ничего важного и мучительного в этом нет, но нужно подождать, чем кончится. Живём мы здесь очень приятно. Главную прелесть здешней жизни составляет Веруша. Какое счастье, что она вовремя вышла замуж! Ведь в прошлом году, под тлетворным влиянием Тани, она начала было портиться. Теперь всё её обаяние к ней вернулось, и ничего очаровательнее нельзя вообразить, как эта полная прелестной женственности фигурка. Она беременна и теперь носит свою беременность хорошо, т. е. имеет отличный аппетит, много ходит и начинает полнеть. Её муж весьма симпатичный, и их взаимная любовь трогательна и умилительна. Операция глаза Александры Ивановны прошла весьма благополучно. Сегодня ей уже будет снята повязка. Зрение вернулась; она даже видела лицо оператора, когда он с ней прощался. В хозяйственном отношении здесь очень плохо; с 1 марта стоит засуха, и если в скором времени не будет дождя, — то дело будет скверное. Сегодня твоё рождение, мой голубчик! Надеюсь, что ты его проводишь хорошо, что, наконец, отделался от своих пустых страхов и все у вас благополучно. Лева ужасно просит тебя постараться на возвратном пути как можно дольше здесь остаться. И действительно, вам будет хорошо, да и нам всем доставите огромное удовольствие. Адреса твоего всё-таки не знаю и жду письма из Флоренции, чтобы отослать оба эти листочка. 7 мая В последние дни произошло много интересных и серьёзных происшествий. Во-1-х, у бедного Модеста около заднего прохода образовался нарыв столь серьёзный и мучительный, что пришлось его резать. Во время операции бедный Модя кричал, как телёнок и получил истерику, с коей доселе не был знаком. Во-2-х, вчера утром как громовой удар поразило нас известие о внезапной смерти Германа Карловича. Несчастный умер в дороге, где-то в Харьковской губернии, в городке Купянске. Целый день вчера мы не знали, что делать. Ехать ли мне с Колей в Купянск (так как Моде, с его ещё не зажившим нарывом, нельзя было тронуться в такой дальний путь), ехать ли в Гранкино за Верой, которая теперь уже там, сообщить ли Коле и т, д., и т. д. Наконец сегодня, вследствие более точных телеграмм, дело разъяснилось, и решено так: Модя едет с Колей сегодня вечером в Харьков, куда уже перевезли тело бедного Гер[мана] Карл[овича]. Подробностей о его болезни нет ещё никаких. Так как Модест не особенно любил покойника, так как Коля хорошо обеспечен, то смерть Гepм[ана] Карл[овича] не есть ужасающее несчастье, но, во-1-х, ещё не из[вестно] [...]

Kiev 24 April 1882 Anatosha, my golubchik, I want awfully to write to you, but I don't know where to write; Nata is sure that it must be addressed to Florence, but you have probably already left there. Therefore, I'm writing and will send the letter when I learn your exact address. There are probably letters from you waiting for me at Kamenka, and I'll be there the day after tomorrow. I've been very much stuck in Moscow due to my interminable proofreading; Moscow life has been a great burden on me the whole time, but I didn't want to leave until it was finished. My financial affairs were so bad, and Pyotr Ivanovich was penniless due to his purchasing a house, that I had to take out a massive loan from old man Kohlfief, but this time for a decent rate of interest. Finally, on Wednesday, 21st, I left. Sasha and Leva, who had come to Kiev for Sasha's name day, have detained me for several days. All of them are well, thank God, but they are all mortified at the news of Vera Butakova's misfortune. You probably already know from the newspapers that poor, dear Ivan Ivanovich Butakov died on 18th April from paralysis of the heart, completely unexpectedly. Even in the evening on the night of his death, he was healthy and cheerful, but then that night he expired. I was awfully upset by this news. It reached Kamenka just before Aleksandra Ivanovna's eyes were being prepared for an operation. We had to hide the sad news from her. The operation was a success. Golubushka Aleksandra Ivanovna will be able to see! I found Tanya here completely well, horse riding every day — but made up and dressed just as colourfully and outrageously brightly as before. There are no suitors, but various gentlemen like Bernatovich, Blumenfeld, etc. are hovering around her. Verusha is living in Kamenka. In Moscow I often visited the Konshins, and had lunch with Vladimir Dmitryevich the day he left for the factory. He never talks about you without his eyes glistening with tears. A fine fellow! I've finished the 2nd page, but still don't know where to address it. 1st May Kamenka The previous sheet was written in Kiev. Now I'm already on my 6th day at Kamenka. I'm thoroughly settled in, and it feels as if I've never left here. Modest arrived the day after me and will be staying for another week, if not longer. He had developed a swelling near his back passage, which Roman Yefimovich said would either quickly go away, or it would turn into an abscess that would have to be excised. This is nothing important or distressing, but we'll have to wait to see how it ends. We are living very pleasantly here. The most charming thing here is Verusha. How fortunate that she married so timely! After being under Tanya's insidious influence all last year, she had started to become wayward. Now she has regained all her charm, and you cannot imagine anything more attractive than this figure full of feminine beauty. She is pregnant, and bearing it well, i.e. she has an excellent appetite, walks a lot, and is starting to put on weight. Her husband is most sympathetic, and their love for each other is touching and tender. The operation on Aleksandra Ivanovna's eyes went extremely well. Today her bandages will be taken off. Her vision has returned; she even saw the surgeon's face when he said goodbye to her. The economic situation is very bad here; there has been a drought since 1 March, and if there is no rain soon, then things will be dreadful. Today is your birthday, my golubchik! I hope that you're having a good time, that you have finally rid yourself of your empty fears, and that everything is well with you. Leva is awfully keen for you to try to stay here as long as possible on your return journey. And actually it will be good for you, and give all of us enormous pleasure. I still don't know your address, and I'm waiting for a letter from Florence to send both these sheets of paper. 7 May Many interesting and serious incidents have occurred in recent days. Firstly, poor Modest developed such a serious and painful abscess near his back passage that it had to be cut out. During the operation, poor Modya screamed like a calf and became hysterical, like I'd never known him before. Secondly, yesterday morning news of the sudden death of Herman Karlovich struck us like a clap of thunder. The unfortunate fellow died on the railway, somewhere in Kharkov province, in the town of Kupyansk. We didn't know what to do all day yesterday. Should I go with Kolya to Kupyansk (since Modya, with his abscess that had not yet healed, could not embark on such a long trip), should I go to Grankino for Vera, who is there now, should I inform Kolya, etc. etc. Finally today as a result of more precise telegrams, the matter was clarified, and the following has been decided: Modya is going with Kolya this evening to Kharkov, where poor Herman Karlovich's body has already been brought. There are no details about his illness yet. Since Modest did not especially like the deceased, and since Kolya is well off, then Herman Karlovich's is not too terrible a misfortune, but, firstly, it still not known [...]