Letter 2138

Tchaikovsky Research
Date 19/31 October–26 October/7 November 1882
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Kamenka
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 812)
Publication П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 3 (1936), p. 113–115
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 253–256

Text

Russian text
(original)
Каменка
19 октября

Дорогой, бесценный, милый друг!

Наслаждаетесь ли Вы в Вене такою же чудною, совершенно летней погодой, какая теперь у нас? После 3 недель ужаснейшего северо-восточного ветра, приносившего каждую ночь мороз и гибель листве и зелени, — вдруг сделалась такая погода, какая бывает в конце января или начале февраля в Риме. Мне тем более это усладительно, что (уж решительно не знаю отчего) всё последнее время я был в неопределённо-мрачном состоянии духа, на что-то раздражался, на что-то сердился и, одним словом, являл из себя, должно быть, очень неприятного человека, хотя все здешние, по любви своей и деликатности, притворялись, что не замечали, или и в самом деле не замечали этого. Как бы то ни было, — но внезапно наставшая чудная итальянская погода, — совершенно излечила меня, и я опять стал самим собою. Ах, друг мой, какое для меня ужасное лишение, что мой Алёша в солдатах! С каким бы наслаждением я сейчас же уехал бы в милую Италию, если б Алёша был со мной! Ехать туда в совершенном одиночестве как-то страшно мне и жутко. А собственно говоря, мне даже следовало бы уехать, ибо случилось так, что я своим присутствием положительно стесняю семью, и как они ни милы и ни родственно нежны ко мне, — но несомненно, что, уехавши, я бы дал возможность им устроиться как следует. Представьте, до какой степени тесно они живут, — что даже гувернёра, приглашённого для Мити и Володи, — некуда поместить, и пришлось (конечно, из-за меня) дать ему квартиру на местечке. Итак, ехать нужно, ехать хочется, — но страшно и грустно. Поживу ещё несколько дней здесь, поеду в Москву и Петербург для свиданья с братьями, а там увидим!


20 окт[ября]

Получил сегодня Ваше письмо, дорогой друг, и нахожусь в совершенном недоумении, что делать. Вы пишете, что не получаете от меня писем, а между тем, я, как Вы приказывали, одно письмо адресовал в poste restante, другие же, по получении адреса, в Вену, Franzens-Ring, 18. Сестра написала Вам полторы недели тому назад большое письмо и отправила его по тому же адресу. Неужели эти письма пропали? Теперь Вы говорите, чтобы я адресовал в Вену, в Grand-Hôtel и что оттуда Вам письма посылают. Но если Ваша квартира на Franzens-Ring, — почему нужно адресовать в Grand-Hôtel? Долго обдумывая это непонятное для меня обстоятельство, я, наконец, пришёл к заключению, что Вы велите писать в Париж, в Grand-Hôtel и, по рассеянности, написали в Вену. Но опять-таки не знаю, сколько времени Вы остаётесь, в Париже и в который из двух Гpанд-отелей писать. Решаюсь подождать разъяснения обстоятельств, — а покамест напишу в оба отеля по коротенькому письмецу. Я должен откровенно сказать Вам, дорогой друг, что немножко сержусь на Вас. Отчего Вы не хотите побывать в Амстердаме у Мецгера? Уж раз что Вы решились из Вены совершить поездку, отчего Вы не хотите кстати и о своём здоровье подумать, которое стольким людям так дорого? Кто знает, быть может, Вы добровольно лишаете себя быстрой и лёгкой возможности полного излечения?


22 окт[ября]

Вы спрашиваете, самоуверенна ли Анна? Могу смело отвечать отрицательно на этот вопрос. Во 1-х, о своей наружности она того мнения, что нет в ней ничего хорошего, и действительно она искренно в это верит, весьма мало о своей красоте заботится и нимало не огорчается мыслью, что нехороша. Может быть, именно поэтому, несмотря на то, что она действительно далеко не хорошенькая, а только одарённая симпатичным выражением лица и чудесными глазами, — нравится она, однако же, гораздо больше своей старшей сестры Тани, которую, однако ж, можно назвать почти совершенной красавицей. Во 2), Анна одарена Тем особого рода благородным самолюбием, свойственным избранным натурам, которое заставляет их неустанно стремиться к идеалу совершенства и вечно сокрушаться о своих недостатках. Это именно самолюбие, если хотите, но уж никак не самоуверенность.

При случае скажите, дорогая моя, почему Вы мне сделали этот вопрос?

Я улыбнулся, когда прочёл Ваш другой вопрос: нет ли другого претендента на руку её? Ведь мы здесь живём не только по-деревенски, — но и при совершенном отсутствии соседей вообще и молодых людей в частности. До сих пор ещё никаких ухаживателей у Анны не было, если не считать одного, средних лет, киевского-товарища прокурора, князя Ливена, который бывал в доме Льва Вас[ильевича] в прошлом году и был очень дружен с Анной, находя [её] очень умным и милым ребёнком. Но что у этого господина нет мысли жениться вообще и предложить соединиться узами брака с Анной в особенности, — за это я Вам ручаюсь. Во всяком случае, этот Ливен — единственный мужчина, обращавший на Анну некоторое внимание. В свет она до сих пор не ездила, и мне совершенно достоверно известно, что она мечтает и думает исключительно о Коле, и неоднократно выражала мысль, что для неё величайшее счастье, что встретилась с Колей и что ей выпало на долю иметь право рассчитывать на такого милого супруга. Она питает к Вам пламенные чувства любви. Когда сестра писала к Вам, она спросила, кому она пишет, и, узнавши, что к Вам, сказала: «Скажи H[адежде] Ф[иларетовне], что я целую её ручки»!

Сколько я ни думал и ни делал попыток объяснить себе, что значит, что Вы велите мне адресовать письма в Вену, в Grand-Hôtel, — так ни до какого разрешения вопроса и не дошёл. Я даже не могу предположить, что до переезда на свою квартиру Вы временно пребывали в Grand-Hôtel, ибо я знаю, что Вы с давних пор всегда останавливаетесь в Hôtel Métropole.


26 окт[ября]

Сейчас получил телеграмму от Коли, из которой понял, что всё недоразумение произошло лишь оттого, что мне не было известно, что Вы в сей приезд жили и до сих пор живете в Grand-Hôtel. Имею только время написать эти несколько слов.

Дай Бог Вам, дорогой друг, поскорее как можно лучше устроиться в новом помещении.

Беспредельно преданный,

П. Чайковский