Letter 2265
Date | 16/28 April 1883 |
---|---|
Addressed to | Nadezhda von Meck |
Where written | Paris |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 836) |
Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 584 (abridged) П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 3 (1936), p. 172–173 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 123–124 |
Text
Russian text (original) |
Париж 16 апреля 1883 Христос воскресе!
Дай Бог, дорогая моя, чтобы праздник этот принёс Вам радостное успокоение насчёт Миши, чтобы Вы были здоровы и благополучны. В первый раз в жизни пришлось мне провести страстную неделю и встретить пасху вне России. Это для меня немалое лишение; с самых ранних лет я всегда особенно любил праздник этот и испытываю чувство зависти, когда помышляю о тех, которые теперь встречают его в России. В здешних делах моих не произошло никакого изменения. Таня всё в том же положении, и разве только тому радоваться можно, что нет ухудшения. Операция, о которой я писал Вам, предстоит во всяком случае в более или менее отдалённом будущем. Вот это то мне особенно и тяжело, что я решительно не могу предвидеть, когда мне можно будет спокойно оставить её здесь одну на попечении её компаньонки. Первые дни по отъезде брата я очень скучал, — но меня спасает работа моя, и все мои часы, за исключением тех, которые посвящаю посещениям Тани, — отдаю работе. Мне хочется, чтобы опера эта могла идти в будущем сезоне, а для этого необходимо, чтобы партитура была готова как можно скорее. Признаться сказать, я очень утомлён всей этой лихорадочной поспешностью, с которой мне пришлось писать в последнее время разом и два коронационных сочинения и оперу. С каким наслаждением зато буду отдыхать летом в России, в деревне, особенно если мне удастся возвратиться домой с сердцем спокойным насчёт Тани. Хотя, увы, сомневаюсь, что когда-нибудь можно будет вполне быть покойным на её счёт. Это существо, обречённое, по-видимому, на неудачи, несчастия, болезни. Сейчас мне принесли письмо Ваше, дорогая моя, и я премного Вам благодарен за него. Вы не поверите, сколько я радости испытываю, когда получаю от Вас такие письма, как сегодня, т. е. написанные твёрдым почерком, отражающие в себе более спокойное настроение и лучшее состояние здоровья. То, что Вы говорите о коммунизме, совершенно верно. Более бессмысленной утопии, чего-нибудь более несогласного с естественными свойствами человеческой натуры нельзя выдумать. И как, должно, быть, скучна и невыносимо бесцветна будет жизнь, когда воцарится (если только воцарится) это имущественное равенство. Ведь жизнь есть борьба за существование, и если допустить, что борьбы этой не будет, — то и жизни не будет, а лишь бессмысленное произрастание. Но мне кажется, что до сколько нибудь серьёзного осуществления этих учений ещё очень далеко. Мне было очень тяжело написать такое длинное порицание Влад[иславу] Альберт[овичу] за все труды его. Вообще, вопрос о его будущих музыкальных занятиях требует с моей стороны подробного обсуждения, и я отлагаю это до лета, когда досуга будет много, да, кроме того, нужно устное обсуждение. В письме очень трудно высказать массу технических подробностей, на которые хотелось бы указать ему. Поверьте, дорогая моя, что не бесполезную жертву приношу, оставаясь здесь. Что-нибудь одно: или я должен оставаться, пока не будет лучше, или вызвать отца или мать её, — а это последнее невозможно! Прошу Вас, дорогой друг, передать мои поздравления всем Вашим, а Колю троекратно лобызаю по обычаю. Беспредельно преданный Вам, П. Чайковский Здесь погода стоит отвратительная. |