Letter 2439

Date	18 February/1 March 1884
Addressed to	Pyotr Jurgenson
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2449)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 626–627 (abridged) П. И. Чайковский. Переписка с П. И. Юргенсоном, том 2 (1952), p. 5–6 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 321

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

18 февр[аля] 1884 Это старая истина, что никто не умеет так уязвить, как близкий друг. Твой упрёк, что я не поехал в Петербург на «Мазепу», на нёс мне чувствительное огорчение. Неужели ты думаешь, что я сам не понимаю лучше, чем кто-либо другой, как многого я лишаюсь и как парализирую все свои успехи своим несчастным нравом? Неужели ты думал, что несомненная истина о пользе «подогревания хотя бы и хорошего вина» не сознается мной? Больше, мучительнее, сильнее, чем кем-либо. И подобно шулеру, который говорит, что всю жизнь занимался шулерством, но пускает шандалом в тех, кто это ему даёт чувствовать, — подобно тому, ничто так не может, меня разозлить как фраза «ты сам виноват». Конечно «сам», но виноват ли я в том, что я так создан, а не иначе? Вообще относительный «неуспех» «Мазепы» в Петербурге, только вчера благодаря твоему письму разъяснившийся для меня (ибо Модест, зная наперёд, как я буду убит дурными известиями, очень лгал в своих телеграммах и письмах насчёт успеха) — глубоко, убийственно уязвили меня. Я нахожусь в самом мрачном настроении духа. Да и в Париже ничего весёлого нет. Племянница моя больна хуже, чем когда-либо; боюсь её оставить и никуда тронуться не могу. Да никуда и не хочется. Вернее всего, что я поеду через несколько дней прямо в Каменку; по всей вероятности, телеграфически вытребую от тебя денег, ибо у меня уже ничего нет или почти ничего. Не пиши больше сюда, а прямо в Каменку; впрочем, дам знать депешей. Обнимаю. Твой П. Чайковский Анатолию о мрачном настроении ни слова.

18 February 1884 It is an old truth that no-one can wound so much as a close friend. Your reproach, for my not having gone to Petersburg for "Mazepa", has hurt my feelings. Do you really not think that I understand better than anyone else how detrimental this is to me, and how much my unhappy disposition paralyses my all my successes? Did you really think that the undoubted wisdom about the usefulness of "heating up a fine wine" hasn't occurred to me? This is greater, stronger and more painful to me than for anyone else. And like a cheat who says that he's been cheating his whole life, but who lets rip at anyone who makes him feel like one, then similarly nothing riles me more than the phrase "you only have yourself to blame". Of course it is myself, but am I to blame for the fact that I was created this way, and not otherwise? Generally the relative "failure" of "Mazepa" in Petersburg became apparent to me only yesterday, thanks to your letter (because Modest, knowing in advance how mortified I would be by bad news, had lied greatly about its success in his telegrams and letters) — and it has profoundly and mortally wounded me. I find myself in the bleakest of spirits. And there is no cheer to be found Paris either. My niece's illness is worse than ever; I'm afraid to leave her and I cannot go anywhere. Indeed, I don't want to go anywhere. I may well set off directly to Kamenka in a few days; in all likelihood I'll be sending you telegrams demanding money, because I have nothing, or almost nothing. Don't write here any more, but rather directly to Kamenka; anyway, I'll let you know by telegram. I embrace you. Yours P. Tchaikovsky Not a word to Anatoly about my bleak spirits.