Letter 2523

Date	26 July/7 August 1884
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Skabeyevo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1747)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 651–652 ("28 July"; abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 312–313 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 411–412 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 308–309 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Скабеево 26 июля 1884 Какая разница между здешней природой и южной; она до того велика, что я до сих пор ещё нахожусь как в каком-то сне. Здесь, не говоря уже о живописности, воздух благовоннее и самая растительность как-то не то что гуще, а симпатичнее. Я беспрестанно думаю о тебе и сожалею, что тебя нет здесь. Как бы ты наслаждался, Модичка! Представь, что в лесах кругом ещё масса земляники, и какая спелая, пахучая. Грибов гибель. Прогулки одна другой лучше. В общем Скабеевка гораздо симпатичнее Подушкина. Что касается погоды, то она по общепринятым понятиям и по сезону скверная, т. е. серая и прохладная, — но для меня в этом двойная прелесть. Мне не понравилось при готов ленное мне помещение из двух комнат, и на другой же день по приезде я переехал в ту комнату, где ты ночевал. Что за вид из окна, какая она уютная и прелестная! После гранкинского простора и роскоши, конечно, обстановка мизерная, — но я мирюсь с ней ради прелести вида. К работе покамест никакой [не] приступил; нужно сначала в Москву съездить. Да я и не буду особенно принуждать себя к занятиям. Утром от 10½ до 12½ пишу под диктовку Ларошу его статью о Моцарте. Может быть, я ошибаюсь, нок моему ужасу, начинаю замечать в нем угасание таланта и воображения. Все, что до сих пор он диктовал мне, есть довольно пустозвонная болтовня, которую, если б мне пришлось читать в журнале, я нашёл бы очень бесцветной. Ларош покамест был очень мил и забавен, но сегодня я на него злился и высказал ему своё неудовольствие. Уж очень неделикатен по части денег. Толи вот уже два дня нет; он в Москве по делам. Служебные дела в status quo; ни малейшей надежды на перемену или повышение. Он со мней имел разговор о своём будущем, и мне, с одной стороны, было ужасно жаль его и как-то то обидно думать, что его карьера погибла, а с другой — я радовался, что Бог устроил его брак с Паней. Что бы было, если б он не женился или если б служба была его единственным интересом и целью! Танюша начинает влюблять меня в себя: — удивительно мила, а сегодня, когда по случаю дождя она появилась в длинном сером бурнусе и платочке, я готов был съесть её, до того была мила. Начинает болтать прелестно. Получил твоё английское письмо и ужасно был рад ему. Читал его Ларошу, и он удивлялся искусству твоему. Модичка, прости, что я всё восхищаюсь Скабеевкой, точно в пику Гранину. Но я Гранкино по-своему ужасно люблю и всегда желал бы часть лет проводить там; а всё-таки север для меня бесконечно лучше Малороссии, несмотря на то, что здесь рожь ещё стоит на корню, — когда там и забыли, что когда-то была её уборка. Очень может быть, что я после отъезда Толи и Пани, которые уезжают 25 августа в Крым, останусь здесь на целый месяц. Надеюсь, что первое моё письмо ты получишь в воскресенье, а это, вероятно, попадёт в четверг. Целую нежно, обнимаю. Пиши драму и ни на секунду не сомневайся, что она будет превосходная, если только конец ты хорошо сделаешь. Я горю нетерпением узнать, как ты устроил конец. Количку крепко целую. Ник[олаю] Ник[олаевичу], Наре, Францу Поклон. П. Чайковский

Skabeyevo 26 July 1884 What a difference there is between the nature here and in the south; it's so great that I still consider myself to be in some sort of dream. Here, not to mention the picturesqueness, the air is more fragrant and the vegetation itself is somehow not just thicker, but more agreeable. I think about you constantly and lament that you are not here. How you would enjoy it, Modichka! Just imagine that in the woods around here there are still masses of strawberries, and how ripe and fragrant they are. There is a surfeit of mushrooms. Every walk is better than the last. In general, Skabeyevka is far more agreeable than Podushkino. As for the weather, it may be bad according to conventional standards, and horrible for the season, i.e. grey and cool — but for me this is doubly charming. I didn't like the two rooms that had been prepared to accommodate me, and the very next day after my arrival I moved into the room where you spent the night. What a view from the window, how lovely and cosy it is! Of course, after the spaciousness and luxury of Grankino, the furnishings are miserable — but I put up with it for the sake of the lovely view. I'm not starting any work for the time being; I need to go to Moscow first. And I've no particular compulsion to work. In the morning from 10.30 to 12.30, I write Laroche's article on Mozart by dictation. Perhaps I'm mistaken, but to my horror I've begun to notice that his talent and imagination are fading. Everything that he's dictated to me so far is rather trivial gossip, which, if I were obliged to read in a journal, I would find very colourless. Meanwhile, Laroche has been very sweet and funny, but today I was angry at him, and expressed my displeasure. He is very indelicate concerning money. Tolya has been gone for two days; he's in Moscow on business. Official business is the status quo; there isn't the slightest hope for a transfer or promotion. He had a conversation with me about his future, and, on the one hand, I felt awfully sorry for him, and it was somehow an affront to think that his career was ruined — but on the other, I was overjoyed that God had arranged his marriage to Panya. What would have happened if he hadn't married, or if the service had been his only interest and goal! Tanyusha is starting to make me fall in love with her — she is astonishingly sweet, and today, when it happened to rain, she appeared on a long grey cloak and a headscarf; I was ready to eat her, she was so sweet. She's starting to chatter so delightfully. I received your English letter and was awfully glad of it. I read it to Laroche, and he was astonished at your skill. Forgive me, Modichka, for continuing to extol Skabeyevka, as if to spite Grankino. But I'm awfully fond of Grankino in my own way, and would always like to spend part of my summers there; and yet the north is infinitely better for me than Little Russia, despite the fact that the rye is still standing tall here, when they seem to have forgotten that there was ever a harvest. It may very well be that after Tolya and Panya leave for Crimea on 25 August, I'll remain here for the whole month. Hopefully, you'll receive my first letter on Sunday, and this one will probably come on Thursday. Tender kisses and hugs. Write a drama, and do not doubt for a second that it will be excellent, provided you do the ending well. I'm eager to know how you approached the ending. A big kiss to Kolichka. Bow to Nikolay Nikolayevich, Nara and Franz. P. Tchaikovsky