Letter 2769

Date	20 September/2 October 1885
Addressed to	Anna Merkling
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 224–225 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 150–151
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (signature omitted)

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

20-го сентября 1885 г[ола] Голубушка Аня! Письмо твоё я получил, быв в Москве, и по рассеянности оставил его там и теперь не припомню хорошенько, что ты велела мне написать насчёт портьер. Кажется, сколько их нужно? или какой величины? Впрочем, это все равно. Только сделай, а уж повесить мы сумеем. Вчера я приехал вечером в свой показавшийся мне очаровательным тем более, что погода была самая убийственная. Все уютно, чисто, мило, хорошо. Только спальней я не совсем доволен, — ну да это пустяки. В общем отлично! Господи, что за наслаждение чувствовать себя в тишине, вдали от суеты, у себя, и притом в одиночестве!!! Никто более меня не любит своих близких и родных, — но тем не менее настоящая норма для меня — одиночество, сообщество книг, нот, чернил и бумаги. Однако ж это само по себе, а живое сожаление об уехавшей вчера Параше — само по себе. Я едва не расплакался при всех, прощаясь с этим милейшим человечиком. Славная она такая — главное: проста, искренна, непосредственна, правдива. Когда же ты будешь в Москве? Дай мне знать в точности, дабы я мог непременно повидаться с жалкой приставшей, которую очень целую и нежно обнимаю, и прошу её принять уверение в почтительных чувствах, с коими по гроб пребуду. Прости, что пишу мало и безалаберно; набралась масса корреспонденции.

20th September 1885 Golubushka Anya! I received your letter in Moscow, and absent-mindedly left it there, and now I don't remember exactly what you instructed me to write regarding the curtains. I think it was how many of them were needed? Or was it the size? Anyway, it's all the same. Just make them, and we'll be able to hang them. I came here yesterday evening, which seemed all the more charming to me as the weather was treacherous. Everything is good, clean, cosy and nice. It's just that I'm not entirely satisfied with the bedroom — but, well, that's nothing. Generally, it's splendid! Lord, how pleasant the peacefulness is, far removed from the hustle and bustle, in my own place, and what's more, all alone! No one loves their near and dear ones more than me, but nevertheless the genuine norm for me is solitude, in the company of books, music, ink and paper. However, despite or because of this solitude, I was still very sad to leave Parasha yesterday. I almost burst into tears in front of everyone, bidding farewell to this dear little person. Above all, she is so nice: simple, sincere, spontaneous, honest. When will you be in Moscow? Let me know precisely, so that I can certainly see this pitiable nuisance, and ask her to accept the assurance of the respectful feelings with which I shall remain unto the grave. Forgive me for writing so little and sloppily; I've amassed a pile of correspondence.