Letter 2823

Date	27 November/9 December 1885
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1790)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 207–208

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

27 ноября 1885 г[ода] Майданово Ты спрашиваешь про милого Гришу Сангурского. Я его встретил в Каменке и по сумасшедшей радости, которую испытал, увидел, что ужасно люблю его. Он в последнее время был немного занят в экономии; ему поручали надзор за копкой бураков и т. д. На вопрос желает ли, чтоб я ему место нашёл, отвечал, что пламенно желает. Я униженно и назойливо пристал к Коле Мекку и очень рад был получить от него положительное обещание дать ему место в конторе Рязанской дороги для начала на 25 р[ублей] жал[ованья]. И Гриша, и его отец (какая прелестная личность этот отец!) были в восторге, но, кажется, Лев Васильевич все испортил. Гриша пришёл меня провожать, когда я уезжал; приехали проводить также Лев Вас[ильевич] Коля Мекк, Тася. Я подвёл Гришу к Коле Мекку и начал говорить что-то вроде того, что «вот Николай Карлович обещал» и т. д. В эту минуту Лев Васильевич подошёл к Грише стоявшему в шапке, как и мы все, как и все жиды, которые были тут же на вокзале, и, сбросив с Гриши шапку, сначала что-то прошипел, а потом громко и грозно крикнул «Вон убирайся, невежа»! Гриша побледнел буквально как полотно и вышел. Я за ним: утешил его насколько возможно и воротился к провожавшим. Тут я застал сиявшую восторгом Тасю, изрыгавшую поток ругательств и всяких обвинений против Гриши. Л[ев] В[асильевич] шипя поощрял её. Я начал защищать Гришу, а в эту минуту подошёл поезд, и я уехал с страшной злобой против Каменки. Подробно о том, насколько все это возмутительно, поговорим устно. Увидим, что из всего этого выйдет. Коля Мекк слишком рабски унижается перед Л[ьвом] В[асильевичем], чтобы не быть поколебленным в своём решении. Я чувствую, что не скоро прощу Каменке все, что я в ней испытал в эту поездку, а последнее впечатление неизгладимо. Вот уж 4 день, что я не выхожу из комнаты; у меня без всякого повода сделалась ночью страшная боль в животе, от которой только 2-ой приём касторки избавил меня. Так как при этом и лихорадочное состояние было, то я избегал выходить; сегодня я уже на положении здорового, т. е. пойду гулять, но на диэте должен оставаться строжайшей. Весьма кстати на второй день болезни появился здесь Дима и провёл у меня 2 дня. Хотя он сильно повытряс мой карман, но я рад был, ибо не мог ни гулять, ни заниматься и охотно играл с ним в карты. Письма Пани посылаю тебе лишь для прочтения. Возврати их мне со временем. Когда получу ответ от Ермоловой, сейчас же напишу тебе. Целую, обнимаю вас всех. П. Чайковский

27 November 1885 Maydanovo You ask about dear Grisha Sangursky. I met him in Kamenka, and from the mad joy that I felt, I saw that I was awfully fond of him. He had been rather busy with the household lately; he'd been entrusted with supervising the digging of beets, etc. When asked if he wanted me to find him a position, he replied that he fervently wanted this. I humiliatingly and importunately pestered Kolya Meck and was very glad to receive his firm promise to give him a place in the office of the Ryazan railway, starting on 25 rubles. Both Grisha and his father (what a delightful person his father is!) were delighted, but it seems that Lev Vasilyevich ruined everything. When I left, Grisha came to see me off; Lev Vasilyevich, Kolya Meck and Tasya also came. I brought Grisha to Kolya Meck and started to say something along the lines of "Nikolay Karlovich here has promised", etc. At that moment, Lev Vasilyevich approached Grisha, who was standing in a hat, as all of us were, as all of the Jews there at the station were, and, knocking Grisha's hat off, first hissed something, and then loudly and menacingly shouted, "Get out of here, you ignoramus"! Grisha literally turned as white as a sheet and left. I followed him, consoled him as much as possible, and returned to those seeing me off. Here I found Tasya beaming with delight, spewing out a stream of curses and all manner of accusations against Grisha, Lev Vasilyevich hissing encouragement to her. I began to defend Grisha, and at that moment the train arrived, and I left with a terrible rage against Kamenka. We'll talk in person about how outrageous all this is. We shall see what comes of it all. Kolya Meck is too slavishly humiliating himself before Lev Vasilyevich not to be unmoved in his decision. I feel that I shall not soon be forgiving Kamenka for everything I experienced there on this last trip, and the final impression is indelible. For 4 days now I haven't left my room; for no reason at all I had a terrible pain in my stomach at night, from which only 2 doses of castor oil relieved me. Since I was also in a feverish state, then I avoided going out; today my condition has improved, i.e. I'll go for a walk, but I must remain on a strict diet. Most opportunely, Dima turned up here on the second day of my illness, and spent 2 days with me. Although he shook my pocket out badly, I was glad, because I could neither walk nor study, and I gladly played cards with him. I'm sending you Panya's letters only for reading. Return them to me in time. When I receive a reply from Yermolova, I'll write to you immediately. Kisses, hugs to you all. P. Tchaikovsky