Letter 2864

Tchaikovsky Research
Date 23 January/4 February 1886
Addressed to Praskovya Tchaikovskaya
Where written Maydanovo
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 3248)
Publication П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 344
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 255–256
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 340–341 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text
(original)
English translation
By Brett Langston
23 янв[аря] 1886
с[ело] Майданово

Голубушка Паничка!

С тех пор как писал на прошлой неделе Толе, сидел безвыходно в Майданове. Именно безвыходно, ибо погода была столь ужасная, что даже я не выходил из дому, а ограничивался прогулками по комнатам. Ветер выл немилосердно, заставляя шуметь ставни так, что если бы мой кабинет не соприкасался с галереей, заглушающей шум, — просто нервы бы не выдержали. Зато сегодня такой чудный день, что после великолепной прогулки я совершенно опять помирился с моим милым уютным уголком. Работал я все эти дни с величайшей энергией и теперь уже кончаю 2-ой акт оперы. Даже немножко слишком усердно работал, вследствие чего нервы начали шалить, и вчера вечером я чувствовал себя скверно. Завтра еду на несколько дней в Москву; буду на концерте Музык[ального] общ[ества]; на 4-ом концерте Рубинштейна, на заседанци Дирекции и т. д.

В понедельник 20-го числа открылась созданная по моей инициативе школа. Она помещается покамест в сторожке, у церкви. Мальчиков и девочек набралось 28 человек. Я был на открытии, а сегодня все утро пробыл на уроках. Метода преподавания у батюшки и у диакона несколько странная, — но они очень усердно и с любовью занимаются этим. Школ а устроена так, что на содержание её деньги должны давать пополам я и Новичиха, но так как нет сомнения, что Новичиха ничего не заплатит, ибо дела её в самом ужасном положении, — то платить буду, очевидно, я один. Впрочем, не пугайся, это всего будет стоить 220 р[ублей] сер[ебром].

В тот же день (20-го числа) я выезжал утром на вокзал для свидания с братом Колей. А дело свидания то, что он подумывает, не купить ли у меня лошадей. Ах, Паничка, как мне хочется их продать. Во 1-х, они мне совершенно не нужны. Во 2-х, я с ужасом вижу, что от плохого ухода что ли, только они все хуже и хуже становятся. Обе обросли какой-то вьющейся шерстью, лоска никакого, и вид начинают получать извощичий. Между тем кормят их как следует. Ума не приложу, что это значит. Николай Ильич обещал 10-го числа дать мне решительный ответ.

Кондратьевы наняли большую (нашу бывшую) дачу и будут жить семейством. Эмма в восторге. Какую она вышивку чудную мне сделала — ума помраченье. Кузина Annette кончает вышивку портьер; Ольга Сергеевна шьёт мне велико­ лепную скатерть; одна только ленивка Паня ничего не выши­вает для меня.

Паничка, я собираюсь выехать в Тифлис около 12 марта; напиши мне, есть ли опасность в это время года по Военно Грузинской дороге.

Целую твои ручки.

Целую Прокурора, его дочку, кланяюсь Коле, няне, Степану, Мите.

П. Чайковский

23 January 1886
Maydanovo village

Golubushka Panichka!!

Since I wrote to Tolya last week, I've been sitting imprisoned in Maydanovo. Imprisoned indeed, because the weather has been so awful that I didn't even leave the house, but confined myself to strolling around the rooms. The wind howled mercilessly, making the shutters rattle so much that if my parlour hadn't been next to the hall, muffling the noise, my nerves would simply have given out. Yet today is such a wonderful day that after a magnificent stroll I am completely reconciled to my sweet cosy corner again. All this time I've been working with the greatest of energy, and I'm now already finishing the 2nd act of the opera. I even worked rather too hard, as a result of which my nerves began to play up, and last night I felt awful. Tomorrow I'm going to Moscow for a few days; I'll be going to the Musical Society concert, Rubinstein's 4th concert, a meeting of the Directorate, etc.

On Monday 20th, the school established on my initiative opened. For the time being it's situated in the gatehouse, by the church. There were 28 boys and girls present. I was at the opening, and today I spent the whole morning in classes. The teaching methods of the priest and the deacon are rather peculiar, but they conduct them very diligently and with love. The school is established in such a way that Novichikha and I must each pay for half of its upkeep, but since Novichikha will undoubtedly not pay anything, because her affairs are in the most awful state, then obviously I alone will pay. Anyway, don't worry — this only costs 220 silver rubles.

On the same day (20th) I went to the station in the morning to meet my brother Kolya. The reason for the meeting is that he's considering whether to buy my horses. Oh, Panichka, how I want to sell them. Firstly, I have absolutely no need of them. Secondly, I see to my horror that, perhaps due to poor care, their condition is only becoming worse and worse. Both of them are covered with some sort of curly hair, they have no shine whatsoever, and they're starting to resemble cab horses. Meanwhile they are being fed properly. I don't know what this means. Nikolay Ilyich has promised to give me a decision on the 10th.

The Kondratyevs have rented a large dacha (our former one), and will be living there as a family. Emma is thrilled. What a wonderful piece of embroidery she made me — it beggars belief. Cousin Annette has nearly finished stitching the curtains; Olga Sergeyevna is sewing me a magnificent tablecloth. Only lazy Panya isn't sewing anything for me.

Panichka. I'm intending to leave for Tiflis around 12 March; write to me if there is any risk at this time year along the Georgian Military Road.

I kiss your hands.

I kiss the Prosecutor and his daughter, and bow to Kolya, Nanny, Stepan and Mitya.

P. Tchaikovsky