Letter 2873

Date	30 January/11 February 1886
Addressed to	Nikolay Rimsky-Korsakov
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 640, ед. хр. 1, No. 1015, л. 15–17)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 91–93 (abridged) Советская музыка. 3-и сборник статей (1945), p. 136–137 Н. А. Римский-Корсаков. Полное собрание сочинений, том VII (1970), p. 48–50 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 261–262

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Anna-Maria Leonard

30 янв[аря] 1886 г[ода] г[ород] Клин, с[ело] Майданово. Дорогой Николай Андреевич! Я очень виноват перед Вам, что до сих пор ничего не написал про дело, касающееся симфониетты. После Петербурга я на две недели похоронил себя в здешней пустыне. Наконец в прошлую субботу поехал в Москву, и одной из первых забот моих было разъяснение означенного дела. На мой вопрос, как г. Макс Эрдмансдёрфер полагает поступить в данном случае, он отвечал, что, получив моё Петербургское письмо и визит Юргенсона, которому я поручил ведение дела, он сначала решил поместить симфониетту в одну из программ оставшихся трёх концертов, так же как и пиэсу Глазунова. Но потом ему показалось, чтобы исполнение её было отложено до будущего сезона, о чём он Вам будто бы и написал. Если это так, то, по крайней мере, приличие соблюдено, хотя мне всё-таки чрезвычайно неприятно, что так случилось. Я предлагал Эрдмансд[ёрферу] отложить исполнение «Манфреда» до будущего года, а симфониетту и что-нибудь Глазунова сыграть в настоящем сезоне. Он отвечал, что как усердно готовился к «Манфреду» по моей же просьбе, что теперь ему было бы неприятно отлагать эту симфонию. Я должен перед Вами сознаться, что если бы я энергически потребовал заменить «Манфреду» симфониеттой и Глазуновым, — то Эрдмансд[ёрфер] сделал бы это, но эгоизм возымел верх. Обуреваемы страстным желанием услышать «Манфреда», я слишком скоро уступил убеждениям г. Макса, в чём откровенно каюсь перед Вами. Относительно Глазунова мы уговорились просить его дать на будущий сезон «Стеньку Разина». Относительно Глазунова я в самом неловком положении. Ещё в прошлом марте я сговорился с Эрдмансд[ёрфером], что спрошу у Глазунова, какую из своих вещей он даст для Москвы, и вообще взял это дело на себя, а в Смоленске говорил обо всём этом с Глазуновым как о деле решённом. В сентябре, при составлении программы, и симфониетта и Глазунов стояли в ней. Я был совершенно убеждён, что то и другое будет исполнено. Засим, редко бывав в Москве и не догадавшись, что нужно немца понукать к исполнению всего предназначенного, я допустил, что относительно Вас поступлено не так, подобает Вашему достоинству, да и относительно Глазунова Р[усское] м[узыкальное] общ[ество] в Москве оказалось виноватым. И во всём этом виноват я, я, никто иной, как я. Скажу Вам в своё оправдание только следующее: если б я захотел, если бы я энергически потребовал, то Эрдм[ансдёрфер] и в этом сезоне сыграл бы то и другое, как в прошлом году его заставили сыграть «Тамару». Но исполнение было бы неважное. Нечего делать; подождём будущего сезона; я ручаюсь Вам, что симфониетта и «Разин» будут исполнены хорошо. В конце концов я должен сказать, что мне невыразимо совестно перед Вами, что быв одним из директоров здешнего Муз[ыкального] общ[ества], я допустил по недостаточной внимательности случиться тому, что случилось. Передайте, ради Бога, Глазунову, что я от души прошу его извинить меня. Моё нижайшее почтение Надежде Николаевне. Напишите хоть словечко ответа, дабы я знал, сердитесь Вы на меня или нет. Искренно преданный и любящий, П. Чайковский

30 January 1886 Town of Klin, Maydanovo village Dear Nikolay Andreyevich! I am very much at fault before you for not yet having written anything about the matter concerning the sinfonietta . After Petersburg I buried myself in the wilderness here for two weeks. Last Saturday, I finally went to Moscow, and one of my first concerns was to clarify this matter. In response to my question as to how Mr Max Erdmannsdörfer proposed to proceed in this case, he said that, having received my Petersburg letter and a visit from Jurgenson, to whom I had entrusted the matter, he at first decided to include the sinfonietta in one of the programmes of the remaining three concerts, as well as Glazunov's piece. But then it seemed to him that its performance should be postponed until next season, which he apparently wrote to you about. If this is so, then at least the decencies have been observed, although it is still exceedingly disagreeable to me that this should have happened. I suggested to Erdmannsdörfer that he should postpone the performance of "Manfred" until next year, and play the sinfonietta and something of Glazunov's this season. He said that he had prepared so painstakingly for "Manfred", at my request, that it would now be disagreeable to him to postpone that symphony. I have to admit to you that if I had vigorously demanded that he replace "Manfred" with the sinfonietta and Glazunov, then Erdmannsdörfer would have done this, but egotism won out. Prey to a passionate desire to hear "Manfred", I yielded to Mr Max's attempts to persuade me too quickly, to which I confess frankly before you. Regarding Glazunov, we agreed to ask him for "Stenka Razin" for next season. Regarding Glazunov, I am in the most awkward position. As long ago as last March I agreed with Erdmannsdörfer that I would ask Glazunov which of his pieces he would give us for Moscow, and in general took this matter upon myself, and in Smolensk talked about all of it with Glazunov as of a matter decided. In September, when the programme was being compiled, both the sinfonietta and Glazunov were on it. I was completely sure that both one and the other would be performed. After this, being rarely in Moscow, and not realising that the German needed to be pushed to do what had been agreed, I let it happen that you were treated in a way that is not fitting; and, as regards Glazunov, the Russian Musical Society in Moscow proved to be at fault. And I am to blame for all this, me, nobody else but me. I say only the following to you in my justification: if I had wanted to, if I had vigorously demanded it, then Erdmannsdörfer would have played both one and the other this season, just as last year they made him play "Tamara" . But the performance would have been indifferent. There is nothing to be done about it; let us wait for next season; I give you my guarantee that the sinfonietta and "Razin" will be played well. In the end, I have to say that I am ashamed beyond words that, as one of the directors of the Musical Society here, I let happen what happened because I gave it insufficient attention. For God's sake, please let Glazunov know that from the bottom of my heart I beg him to forgive me. My deepest respects to Nadezhda Nikolayevna. Please write just a word in response so that I know whether or not you are angry with me. Sincerely devoted and affectionate, P. Tchaikovsky