Letter 3044

Date	9/21 September 1886
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1824)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 130–131 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 364 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 448–449 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 361 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

9 сентября 1886 Голубчик Модя! Следовало бы начать с жалобы на отвратительную погоду, но ведь у вас, вероятно, такая же. Да притом я, в сущности, обожа-а-а-аю дурную погоду и никогда так бодро, хорошо и приятно себя не чувствую, как в осеннее ненастье. Впрочем, ветер всегда мой враг; а лишь бы его не было, мне все равно. Слава Богу! вижу теперь ясно, что все уладилось между Алексеем и Василием, и о ссоре никакого помину нет. Но я тебе скажу, что этот симпатичнейший Василий очень странный и оригинальный человек. Близко с ним никто и никогда не сходился. Тот конфуз, который своей крайней застенчивостью он внушает и мне, испытывают, как оказывается, все. Как это объяснить? Отчего у безграмотного повара есть что-то такое, чего он никому и никак высказать не может и вследствие того ни с кем не сближается. Я все эти дни об этом думал. В глазах у него что-то такое, ставящее его выше его ровни, так что Алёша в сравнении с ним, несмотря на могущественное своё положение при моем дворе, кажется мне существом низшего разряда. Для ровного счета я написал теперь ещё 2 романса, чтоб уж ровно дюжина вышла. Всё это уже переписано и отправлено к Юргенсону. Для последних романсов я взял тексты у Хомякова. Какой это был поэт, и что за прелесть избранные мной 2 стихотворения! Они так оригинальны и прелестны, что я чувствую, что и музыка моя вышла очень удачна и лучше, чем во всех остальных. Я бы очень советовал тебе в первых трёх актах ничего не переделывать и не смущаться недоумением Васильевой. Она уж давно играет, и рутина русского театра крепко въелась в неё. В твоей пиэсе есть нечто долженствующее смутить даже и умного, но испорченного пошлым репертуаром актёра. Но если ты заметишь, что Васильева не понимает и не увлекается ролью, — то и не отдавай ей. Вот Давыдов, пожалуй, скорее всех поймёт. Вообще имей в виду его совет и не пренебрегай Коршевским театром. Проиграл я всю оперу Фитингофа. Боже мой, какая это слабая вещь. У него таланту несколько больше, чем у Соловьёва, но зато у последнего есть всё-таки что-то в роде композиторской техники; но дилетантизм Фитингофа ужасен. Это маленький ребёнок, а не зрелый художник. Ей Богу стыдно, что даются на императорском театре такие оперы. Какую услугу оказала Дирекция Рубинштейну. Теперь его «Демон» кажется мне каким-то шедевром сравнительно с Шелем. А впрочем, если правду говорить, то лучшие в мире оперы сочиняет П. И. Чайковский, а между его операми наилучшая, наигениальнейшая есть «Чародейка». Что ни страничка, то перл. В эту минуту мне так кажется, но, по всей вероятности, Фитингофу кажется, что его «Тамара» куда лучше, и ещё Бог знает кто из сих двух более прав. Курицы от холода прячутся в сарай и лениво бегут на крик: «путь, путь, путь!» Однако рыжая моя любимка является и велела тебе кланяться. Как только будет сухо, стану пускать змей Назара. Целую, обнимаю. Твой, П. Чайковский

9 September 1886 Golubchik Modya! I ought to start by complaining about the horrid weather, but it's probably the same with you too. Besides, in essence, I ad-ooo-re bad weather, and never feel so cheerful, pleasant and well in myself as in the depths of autumn. However, the wind is always my enemy; but provided there isn't any, I don't mind. Thank God! I can now clearly see that everything has been settled between Aleksey and Vasily, and there is no hint of a quarrel. But I must tell you that this most agreeable Vasily is a very strange and eccentric fellow. No one has every become close to him. It turns out that the awkwardness his extreme bashfulness instils in me is experienced by everyone. What is the explanation for this? Why should an illiterate cook have something that he cannot express to anyone in any way, causing him to not become close to anyone? I've been pondering all this lately. There is something in his eyes that sets him above his peers, such that Alyosha, in comparison with him, despite his powerful position at my court, seems to me a creature of a lower rank. I have written 2 more romances, in order to round the count up to an even dozen. All of them have already been copied out and dispatched to Jurgenson. For the final romances, I used texts by Khomyakov. What a poet he was, and the 2 poems I selected were so delightful! They are so original and charming that I feel my music has come out very well, and better than all the others. I would strongly advise you not to rework anything in the first three acts, and not to be put off by Vasilyeva's bewilderment. She is a well-established actress, and the routine of the Russian theatre is firmly ingrained in her. There are things in your play that would daunt even a clever actor, let alone one spoiled by a vulgar repertoire. But if you see that Vasilyeva doesn't understand the role and isn't enthusiastic about it — then do not give it to her. Perhaps Davydov will grasp this more quickly than anyone. Generally, bear his advice in mind, and do not overlook the Korshevsky Theatre. I played through the whole of Vietinghoff's opera. My God, what a feeble thing it is. He is somewhat more talented than Solovyov, but then the latter still has something of the technique of a composer, while Vietinghoff is an awful dilettante. This is a small child, not a mature artist. By God, it's shameful that such operas are given at the Imperial Theatres. What a service the Directorate has rendered Rubinstein. Now his "Demon" seems to me some sort of masterpiece compared to Scheel. Anyway, if truth be told, the best operas in the world are composed by P. I. Tchaikovsky, and amongst his operas, the finest, the most ingenious is "The Enchantress". Is not every page a pearl? This is how it seems to me at the moment, but in all likelihood, Vietinghoff considers his "Tamara" far better, and God knows which of the two is more correct. The chickens are hiding from the cold in the barn, and run round sluggishly to the cry of: "Out of my way"!. However, my red-headed favourite appears and tells me to bow to you. As soon as it's dry, I'll start launching Nazar's kites. Kisses, hugs. Yours, P. Tchaikovsky