Letter 3298

Date	25 July/6 August 1887
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Aachen
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1850)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 163–164

Text

Russian text (original)

25 июля [18]87 г[ода] Ахен Если бы я оставался в Боржоме, вчера бы кончилось питье вод и ванны. Как мне странно подумать, что 3 недели тому назад я ещё ходил по берегам Куры и Боржомки! Как далеко всё это! С Н[иколаем] Д[митриевичем] что-то не совсем ладно. Уж не знаю как объяснить это, но только улучшение, действительность которого доктор Шустер продолжает утверждать, весьма мало заметно. Правда, что вследствие нарывов горячие ванны пришлось остановить, — а ведь в них-то все и дело. Третьего дня бедному Н[иколаю] Д[митриевичу] делали взрез огромного холодного нарыва, из которого вытекла масса какой-то гадости (но не воды). И он, и я думали, что после этой операции живот и ноги начнут заметно уменьшаться, — но этого не случилось. В день операции, когда все окончилось, Н[иколай] Д[митриевич] был в превосходном настроении, но вчера он опять совсем упал духом, очень долго плакал, говорил, что его напрасно только мучают, что ему бы лучше умирать дома и т. д. и т. д. Мне удалось его успокоить и окрылить надеждами — но, в сущности, я и сам впал в страшную меланхолию. Вечером мы долго и подробно обсуждали его положение с доктором. Из всего, что доктор говорит, видно, что если Н[иколай] Д[митриевич] и может в самом деле окончательно выздороветь, то это случится ещё очень, очень не скоро. Нужно бы ежедневно брать ванны, но нарывы, операции и ожидание заживления вот уже две недели препятствуют и ещё очень долго будут препятствовать возобновить ванны. А тут, как нарочно, готовится ещё третий нарыв на левом боку. В сравнении с тем, как я видел Н[иколая] Д[митриевича] в Петербурге, он всё-таки лучше, бодрее. Но худоба страшная; мне кажется, что он в последние дни ещё больше похудел; иногда страшно смотреть на него. Вчера, когда он как дитя плакал, то имел такой жалкий, детски беспомощный вид, что мне трудно было притворяться спокойным и разыгрывать сцену удивления, что он из-за сущих пустяков расстроился. Раздражительность после операции стала меньше. Жертвой его частых вспышек беспричинного гнева был в последнее время немец Пик, очень добрый и старательный человек, приставленный к нему в качестве брата милосердия. Были такие сцены, что я думал — вот-вот Пик рассердится наконец и наговорит дерзостей. Слава Богу, все обошлось, и теперь Н[иколай] Д[митриевич] стал с ним очень ласков. Сейчас сидел у меня Саша, и мы долго говорили про новый фазис болезней. Саша, который, когда я приехал, подобно Н[иколаю] Д[митриевичу], был полон розовых надежд, теперь считает дело плохим и перестал верить в возможность выздоровления. По его мнению, живот и ноги в последние дни стали опять твёрже и даже налились больше. Ну словом, все идёт очень, очень нехорошо. Про себя ничего нового сказать не могу. Я целый день сижу у Н[иколая] Д[митриевича] и только в час обеда освобождаюсь. Прогулки мои не могут быть длинны, поэтому приходится бродить по городу, необычайно малосимпатичному. Читать и заниматься времени не имею; только письма все пишу. Одним словом, приятного ровно ничего нет, — но и особенной тягости не испытываю. Часто является мысль об отъезде — но теперь. очевидно, что уехать можно будет только тогда, когда крайность заставит спешить в Петербург на репетиции. Я с ужасом думаю о том, каково будет бедному Н[иколаю] Д[митриевичу], когда я уеду. Моё присутствие, можно сказать без преувеличения, имеет для него громадную цену. Одного его оставить невозможно. Что ты думаешь относительно Засядки? Не выписать ли его на смену мне? Повесть твою я выписал по телеграфу, но до сих пор не получаю. Н[иколай] Д[митриевич] тоже ждёт её с нетерпением. Целую тебя, милый Модинька! Всех вас крепко обнимаю. П. Чайковский По вечерам мы втроём играем в стуколку. Это очень развлекает Н[иколая] Д[митриевича]. Из русских ходит только один, г. Моравский немиля.