Letter 3306
Date | 30 July/11 August 1887 |
---|---|
Addressed to | Emiliya Pavlovskaya |
Where written | Aachen |
Language | Russian |
Autograph Location | Moscow (Russia): Bakhrushin State Central Theatre Museum (Pavlovskaya collection) |
Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 178–179 (abridged) Чайковский на Московской сцене (1940), p. 395–396 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 173–175 |
Text and Translation
Russian text (original) |
English translation By Luis Sundkvist |
Аахен 30 июля 1887 г[ода] Дорогая Эмилия Карловна!
Горю нетерпением поговорить с Вами хотя бы письменно о Низкой тесситуре дуэта 'с Княжичем 1. Прочитав Ваше письмо, я начал подробно штудировать эту сцену, и представьте, всё-таки не понимаю, почему Вы её находите низкой. Т. е. если оно и так, то виноват не я (мне кажется), а сцена. Только в конце, страсть вполне высказывается; в начале все речи Настасьи спокойны, слегка насмешливы; потом любовь выражается робко, нежно — словом, речи ея таковы, что нет повода для высоких нот. Как только чувство берет верх над сковывающей её робостью — так тотчас и тесситура выше. Впрочем, Вы с своей точки зрения совершенно правы, т. е. оказалось, что я написал для Вас утомительно, неудобно, хотя, видит бог, желал Вам угодить. Спрашивается, нельзя ли чем-нибудь поправить? Мне пришли в голову следующие две перемены: 1) Стр[аница] 273, второй такт с конца 2) Стр[аница] 275, первый такт Вот, голубушка моя, две маленькие диверсии к центральной моей канители. Мне кажется, что они всё-таки несколько поправят дело. Ради Бога, напишите словечко насчёт этого! Я во всяком случае останусь здесь не дольше как до 20-х чисел августа; вероятнее всего, что я выеду 25, и прямо в Майданово, где и буду ждать извещения, когда приехать. С 1-го сентября я совершенно в распоряжении Вещем, но если захотите, то и вовсе в деревню не поеду, хотя мне страстно хочется хоть дня три у себя провесть. Я предпочёл бы, чтобы корректурные репетиции сделал Направник, ибо я плохо слышу ошибки вследствие неопытности; ведь все равно я без него тут не обойдусь. Впрочем, как хотите и как Направник посоветует. Здесь дела плохи. Больной мой тает как свечка, и кто знает, быть может мне придётся и раньше отсюда уехать. Простите, дорогая, что пишу Вам так мало; едва нашёл свободную минуточку, чтобы и этот листик написать. Отчего ~ конце письма Вашего Вы жалуетесь на тоску и апатию? Почему это происходит? Мне это ужасно досадно. Целую Ваши ручки. Ваш П. Чайковский |
Aachen 30 July 1887 Dear Emiliya Karlovna!
I am burning with impatience to discuss with you, even if only in writing, the low tessitura of the duet with the Prince's son. After reading your letter I started to study this scene in detail and, just imagine, I still do not understand why you feel that it lies too low [1]. That is, if it is indeed so, the fault is not mine (so it seems to me) but rather the scene's. It is only at the end that her passion manifests itself fully. To begin with, all of Nastasya's words are calm and slightly mocking; then her love expresses itself timidly, gently — in short, all her words here are such that high notes are not called for. But as soon as her feelings gain the upper hand over the timidity restraining her, the tessitura at once becomes higher. Still, from your point of view you are quite right — that is, the way I wrote her part, it has turned out to be exhausting and uncomfortable for you, even though, as God is my witness, I had sought to gratify you. The question is now whether it might not be possible to correct something. The following two modifications have occurred to me: 1) p. 273, second bar from the end 2) p. 275, first bar There, my dear, you have two small diversions from my central yarn [2]. I think that they will after all improve things somewhat. For God's sake, write me a word or two about this! In any case I shall not stay here longer than until the last days of August — it is very likely that I shall leave on the 25th and head straight for Maydanovo, where I shall then await notification of when I should come. From 1 September I am entirely at your disposal, but if you wish, I can avoid going to the country altogether, even though I would very much like to spend three days at home. I would prefer it if the initial rehearsals were led by Nápravník, because I am not very good at picking up mistakes due to my inexperience. I mean, there is just no way I can do without him at that stage. However, I shall do as you wish and as Nápravník advises. The situation here is not looking good. My invalid is melting away like a candle, and, who knows, perhaps I shall have to leave here earlier than I expected [3]. Forgive me, my dear, for writing so little: I only just managed to find a spare minute to fill even this small sheet of paper. Why do you complain about depression and apathy at the end of your letter? What's the cause of this? It vexes me very much. I kiss your hands. Yours P. Tchaikovsky |
Notes and References
- ↑ In her letter to Tchaikovsky of 25 July/6 August 1887 (sent from Roncegno in Italy), Emiliya Pavlovskaya, who was studying the part of Nastasya from the vocal-piano reduction of The Enchantress, lamented that her voice was not strong enough in the middle register and that she could therefore not sing Nastasya properly in the crucial duet with the Prince's son. Pavlovskaya's letter has been published in Чайковский на московской сцене (1940), p. 392–395.
- ↑ In her letter of 25 July/6 August 1887 Pavlovskaya had referred to Nastasya's duet with the Prince's son in Act III as "the heart of the opera", and it seems that Tchaikovsky is here referring ironically to this scene as his "central yarn".
- ↑ Tchaikovsky did in fact leave Aachen on 25 August/6 September 1887, after Nikolay Kondratyev's nephew had arrived from Russia to take Tchaikovsky's place at his uncle's deathbed. Kondratyev died on 21 September/3 October 1887.