Letter 3316

Date	9/21 August 1887
Addressed to	Praskovya Tchaikovskaya, Anatoly Tchaikovsky and Modest Tchaikovsky
Where written	Aachen
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 3281)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 191–192

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Ахен 9 августа [18]87 Мне очень неприятно, что из писем Ваших (я обращаюсь, разом к Пане, Толе и Моде) я решительно не могу разобрать, где вы теперь находитесь и кому куда писать. Моё письмо придёт к 20, когда, я думаю, в Боржоме никого не будет. А между тем я бы хотел держать вас, и особенно Модеста, au courant болезни Н[иколая] Д[митриевича]. Третьего дня был невыразимо тяжёлый день. Н[иколай] Д[митриевич] был до того плох, что я ежеминутно ожидал его смерти и совершенно уже приготовился к ней. Н[иколай] Д[митриевич], по-видимому, уже сам считал себя погибшим и с тоном человека совершенно отчаявшегося, говорил о том что мы будем делать, когда он умрёт. Вечером у него сделался припадок тоски, слез и истерики. Приехал доктор. Прописал немедленно разные вещи, благодаря которым ночью сделалось лучше. Весь вчерашний день прошёл совершенно благополучно. Выписанная Шустером кровать с особым механизмом, долженствующим заменить ванны, была вчера испробована, и результат оказался великолепным. Н[иколай] Д[митриевич] сильно потел. Доктор в восторге. Появилась опять надежда. Письма Моди о Цхра-Цхар ужасно заинтересовали меня. Вообще письма Модеста, которые держали и держат меня в постоянном общении с Вами всеми, суть для меня источник огромного удовольствия и утешения. Толя! ты спрашиваешь, доволен ли я буду, если Вы осенью будете на севере. Конечно, очень буду доволен, но тогда не лучше ли мне просить Рогге отложить на несколько недель постановку «Чародейки», а то будет комично, если я уеду в Тифлис раньше вас; заставлять же Вас из-за меня торопиться отъездом тоже не хочется. Словом, если Вы решите ехать в сентябре, то попроси Рогге назначить «Чародейку» на конец ноября. Сообрази всё это. Целую, обнимаю вас всех, мои милые! П. Чайковский

Aachen 9 August 1887 It is most unpleasant me that from your letters (I'm addressing Panya, Tolya and Modya at once), I absolutely cannot work out where you are now, and to whom I should write where. My letter will arrive by the 20th, when, I think, no one will be in Borzhom. And meanwhile I would like to keep you, and especially Modest, au courant of Nikolay Dmitryevich's illness. The day before yesterday was an inexpressibly difficult day. Nikolay Dmitryevich was so poorly that I expected his death at any moment, and was already completely prepared for it. Evidently Nikolay Dmitryevich also considered himself lost, and in the tone of a fellow in complete despair, spoke about what we are to do when he dies. In the evening he had a bout of melancholy, tears and hysteria. The doctor arrived. He immediately prescribed various things, thanks to which there was an improvement during the night. The whole of yesterday passed completely well. The bed that Schuster prescribed, with a special mechanism that is supposed to replace the baths, was tested yesterday, and the result turned out to be magnificent. Nikolay Dmitryevich perspired heavily. The doctor was delighted. Hope has appeared again. Modya's letters about Tskhra-Tskhar were terribly interesting to me. Modest's letters, which have kept and continue to keep me in constant communication with you all, are generally a source of great pleasure and consolation for me. Tolya! You ask if I'll be pleased if you're in the north during the autumn. Of course, I shall be very pleased, but then wouldn't it be better for me to ask Rogge to postpone the production of "The Enchantress for a few weeks, otherwise it would be comical if I left Tiflis before you; and nor would I want to force you to rush your departure on my account. In short, if you decide to go in September, then I'll ask Rogge to schedule "The Enchantress" for the end of November. Think all this through. I kiss and hug you all, my dears! P. Tchaikovsky