Letter 3420

Date	25 November/7 December 1887
Addressed to	Yuliya Shpazhinskaya
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2093)
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 329–330 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 275–276

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

25-го ноября 1887 с[ело] Майданово Добрейшая Юлия Петровна! Простите, ради Бога, простите, что так долго заставляю Вас ждать отчёта о впечатлениях, испытываемых при чтении «Таси». Вчера я снова принялся за внимательное чтение, и знаете, чем дальше, тем лучше. Вы положительно одарены большим талантом. В произведении Вашем есть какие-то недостатки фоpмы; должно быть, есть длинноты, есть излишние подробности. Но большой талант несомненен, и чем более читаю, тем более восхищаюсь. Во 1-х, знаете ли Вы, что Вы бесподобный стилист. Язык Ваш превосходен, он удивительно жив, богат, образен и вместе как-то музыкален. В прошлом письме я писал Вам, что начало повести производит впечатление не чисто художественного произведения, а как бы психологического и педагогического этюда, изложенного в форме повести. Беру теперь все эти слова назад. Вы даже очень мудро поступили, не сразу пытаясь захватить читателя художественным интересом. Он постепенно выдвигается и наконец делается захватывающим. Знаете ли, что весь эпизод жизни в Зыкове, по-моему, превосходен. Страница, где после хлопот переезда Тася уселась и отдалась влиянию окружающей обстановки, вызвала во мне приятный нервный ознобик (вернейший спризнак настоящей художественной силы), и слезы не менее приятным образом, увлажнили глаза. Страница эта есть маленький chef d'oeuvre. Довольно её, чтобы я сказал Вам смело и убеждённо: Вы должны быть писательницей, именно должны, а не только можете. Барышни, живущие наверху, и их гость вышли необыкновенно удачно, и знаете что? Оказывается, что Вы, противно моим ожиданиям, обладаете объективностью. Как легко вдаться в пародию, изображая подобные типы! Между тем ни тени преувеличения; спокойное, мягкое отношение к лицам мало симпатичным, но все же людям, у которых кроме их выдающихся, кидающихся в глаза странностей — есть кое-что и другое, мешающее нам безусловно осудить их. Как это тонко, что Тася смущена новыми словечками; что ей немножко противно, что понимание тонкой натуры, коим она одарена в высшей степени, заставляет её брезгливо сторониться от фальши этих людей, но она не может не чувствовать, что доля истины в их разглагольствованиях есть. Заключение этого эпизода опять удивительно удачно, живо, и опять-таки ни малейшей тени карикатуры. Браво, браво! Юлия Петровна. Не могу Вам высказать, до чего я рад за Вас, за себя (что мой нюх не обманул меня), наконец, за русскую литературу. Я пишу Вам очень нескладно, очень несвязно, но совершенно искренно. Положитесь на моё чутье. Как только прочту рукопись, непременно сейчас же отправлю её в Петербург к брату Модесту. Я дорожу его мнением. А затем нужно печатать как есть, какие бы ни были недостатки в форме. Да полно, прав ли я, усматривая их? Ведь об недостатках формы можно судить когда дочтёшь все до конца. Очевидно, «Тася» не есть очерк или повесть, а, судя по началу, целая маленькая эпопея, посвящённая живописанию женской души и всех мытарств, через которые проходит чистая, богато одарённая женская натура в столкновении с жизнью и окружающей обстановкой. Завтра опять напишу, ибо сегодня дочитаю все до конца. Кстати, напишу кое-что и о себе. Ваш, искренно Вам преданный, П. Чайковский

25th November 1887 Maydanovo village Most kind Yuliya Petrovna! Forgive me, for God's sake, forgive me, for making you wait so long for my report on the impressions I experienced when reading "Tasya". Yesterday I began to read it carefully again, and you know, the further onI went, the better it was. You are positively gifted with a great talent. There are some shortcomings of form in your work; some things must be longer, some have superfluous details. But there is undoubtedly a great talent, and the more I read, the more I admire. Firstly, do you know that you have an incomparable style. Your language is excellent, it is astonishgly lively, rich, figurative, and at the same time, somehow musical. In my last letter I wrote to you that the beginning of the story makes an impression not only of a pure work of art, but almost a psychological and pedagogical study, presented in the form of a story. Now I take all these words back. You even acted very wisely in not attempting to capture the reader with artistic interest immediately. It gradually comes to the fore, and ultimately becomes captivating. You know, the whole episode of life in Zykovo is, in my opinion, excellent. The page where, after all the tribulations of moving, Tasya sat down and surrendered herself to the influence of the environment surrounding her, caused a pleasant nervous shiver in me (the surest sign of true artistic power), and tears, no less pleasantly, moistened my eyes. This page alone is a minor chef d'ouevre. This is enough for me to tell you boldly and with conviction: You must be a writer — yes, must be, not merely can be. The young ladies upstairs and their guests turned out exceptionally successfully, and do you know what? It turns out that, contrary to my expectations, you possess objectivity. How easy it is to indulge in parody when portraying such types! Yet there is not a hint of exaggeration; only a calm, gentle attitude towards people who are little sympathetic, but people all the same, who, in addition to their obvious, plainly visible eccentricities, have something else that prevents us from unconditionally condemning them. How nuanced it is that Tasya is flustered by new words; that she is slightly appalled, that she is a little horrified, that the understanding of a subtle nature, with which she is endowed to the utmost degree, compels her with disgust to shun the falsity of these people, but she cannot help feel that there is a grain of truth in their rantings. The conclusion of this episode is again surprisingly successful, lively, and again without the slightest hint of caricature. Bravo, bravo, Yuliya Petrovna! I cannot express how happy I am for you, for myself (that my instincts did not deceive me), and ultimately, for Russian literature. I am writing to you very loosely, very incoherently, but completely sincerely. Have faith in my instincts. As soon as I have read the manuscript, I shall certainly send it at once to my brother Modest in Petersburg. I value his opinion. And then you need to print it as it is, regardless of shortcomings in the form. But then again, am I correct in seeing these? After all, such shortcomings can only be judged after it has been read fully to the end. Obviously, "Tasya" is not an essay or a story, but, judging by the beginning, a whole minor epic, dedicated to the depiction of the female soul, and all the ordeals that a pure, richly-gifted female nature goes through in conflict with life and the surrounding environment. I shall write again tomorrow, because today I shall read it all up to the end. And I might also write something about myself. Yours, your sincerely devoted, P. Tchaikovsky