Letter 4079

Tchaikovsky Research
Date 26 March/7 April 1890
Addressed to Modest Tchaikovsky
Where written Florence
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1938)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 361–362 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 452–454
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-Б (1977), p. 111–113
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 453–454 (English translation)

Text

Russian text
(original)
Флоренция
7 апр[еля]/26 марта

Наконец-то, Модя мой милый, я покидаю Флоренцию. Вчера кончил и отправил третье действие (клавираусцуг) в Москву. Колебался, куда ехать, ибо, в сущности, мне, кроме России, никуда не хочется. Наконец решил всё-таки попытаться ехать в Рим. Делаю это главнейшим образом, впрочем, для Назара; мне очень хочется, чтобы он побывал в Риме. В Россию же прямо не еду потому, что, как писал тебе, хочется привезти с собой хоть немножко партитуры, а во 2-х, потому, что в апреле идут спектакли; кажется, в Москве будут опять давать провалившуюся там перед масленицей «Чародейку», и я боюсь, что меня туда притянут. Впрочем. посмотрю. Если и Рим произведёт на меня то же впечатление, что и Флоренция, то не выдержу и приеду в Россию. Фроловское представляется мне раем.

Сегодня в первый раз, после 9 недель работы, ничего не делал. Провёл все утро в Уфициях и страшно наслаждался, но совсем не тем, чем остальное человечество. Как бы я ни подвинчивал себя, но должен сознаться, что живопись, особенно старая живопись, в сущности, совершенно недоступна моему пониманию и оставляет меня холодным. Я допускаю, что это может нравиться другим настоящим образом, т. е. доставлять живое и несомненное наслаждение, сам же придаю ужасно мало цены всем этим chef d'oeuvr'ам. Но зато я нашёл там для себя соответствующий моим вкусам источник наслаждения в проходе к дворцу Питти. Однажды, быв ещё больным, я доплёлся туда и заинтересовался, но по нездоровью не мог долго остаться. Зато сегодня целых 2 часа провёл в рассматривании старинных портретов всевозможных принцев, королей, пап и разных исторических лиц. Никто, кроме меня, кажется, никогда на них не смотрит. А между тем страшно интересно. Иные стоят или сидят как живые, окружённые соответствующей обстановкой. Отыскал там превосходный портрет Iwan Principe Czomodanoff (Чемоданов) ambasciatore Moscovita. Как живой!! Есть чудесный, тоже удивительно сохранившийся, портрет Екатерины Первой и множество других.

В Трибуне произошла перемена. Отлично помню, что мой «Ендимион» (любимейшая их всех старых картин) Гверчино был внизу, рядом с «Св[ятым] сем[ейством]» Микель-Анджело. Теперь он наверху, рядом с уродами Кранаха. Зачем это? Не понимаю. Лучше бы это, весьма несимпатичное, «Св[ятое] семейство» поместили наверх. Остальное — все как было.

Очень радуюсь, что «Лизав[ету] Никол[аевну]» возобновляют. Это доказывает, что истинно хорошие вещи рано или поздно всплывают. И «Благодетель» всплывёт. В той и другой пиэсе не хороши концы. Как бы и конец «Симфонии» не испортил её! Мне лично он очень нравится, ибо это конец настоящий, не ради эффекта, а сам собой вытекающий из характеров и хода действия. Но не будет ли скучно это действие для публики? Время не ушло; посоветуйся с режиссёром Федоровым и с Давыдовым? А, Модя, как ты думаешь?

Известие, касающееся Володи Направника, очень меня огорчило. В здешних газетах уже давно печатаются известия о студенческих беспорядках, но так как никто мне о них не писал, то я думал, что это все выдумки. Теперь узнал, что это истина. Я издали стал как-то живее и больнее сознавать настоящее положение дел у нас и часто испытывал серьёзную гражданскую скорбь, читая о том, что у нас творится. Впрочем, может быть, письма вскрывают, и потому от политических. соображений воздержусь.

Модя. Тебе предстоит возня и издержки с посылаемым мной сегодня (grand vitesse) ящиком, в коем книги, партитуры и тёплые платья. Если у тебя к тому времени не будет денег, займи у Коли ещё, а я, приехавши, отдам.

Назар, которого я вчера допрашивал, уверяет, что пока мест ещё не скучает по России. Вообще он, по-видимому, своим пребыванием за границей доволен. Наши отношения с ним превосходны. Я ни единого раза не имел случая рассердиться на него. Иногда только, будучи утомлён и раздражён от работы, я в душе злился, когда он, философствуя, забирался, иногда, в какие-то такие дебри, что никакого выхода. Печальна ужасно эта вдумчивость и охота к серьёзному мышлению при полном научном невежестве. Назар — личность, выходящая положительно из ряда обыкновенных по высокому строю души своей. Удивительно хорошая натура.

Засим обнимаю тебя. Остановлюсь, по совету здешнего хозяина, в Hôtel Molaro, впрочем, буду тебе телеграфировать.

Колю и Боба целую.

Твой, П. Ч.

Аня Мерклинг немножко, кажется, обижена на тебя. Приласкай её.