Letter 4094

Date	7/19 April 1890
Addressed to	Grand Duke Konstantin Konstantinovich
Where written	Rome
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): Institute of Russian Literature of the Russian Academy of Sciences (Pushkin House), Manuscript Department (ф. 137, No. 78/23)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-Б (1977), p. 129–130

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Рим 7/19 апр[еля] 1890 Hôtel Molaro, via Gregoriana Ваше императорское высочество! Я перед Вами страшно виноват, что до сих пор не поздравил Вас с рождением дочери. Ради Бога простите и верьте, что это не от недостатка живейшего сочувствия ко всяким Вашим радостям. Молчание моё объясняется тем, что я не хотел ограничиться кратким поздравлением, а побеседовать с Вами по душе, т. е. написать Вам большое письмо. Но вследствие совершенно исключительных обстоятельств я никак не мог найти полчаса времени для того, чтобы, находясь в нормальном состоянии, исполнить как следует то, что я считал своим долгом относительно Вас! Целых два месяца я находился в горячке сочинительства, доведшей меня, наконец, до настоящей болезни, так что я недели три чувствовал себя ужасно скверно и воображал одно время, что у меня какая-нибудь серьёзная, неизлечимая болезнь. Впрочем, я сейчас вкратце расскажу Вам все, что со мною Произошло с тех пор, как я не видел Вас. Вскоре после того как в последний раз я был у Вас, я уехал за границу с специальной целью где-нибудь в уединении засесть за работу и в возможно скорое время написать оперу на сюжет «Пиковой дамы». Такое уединенье я нашёл во Флоренции и тотчас же приступил к сочинению. Работа сразу пошла хорошо, но внерабочие часы я так страдал от тоски по родине, что как ребёнок плакал и несколько раз хотел все бросить и ехать до мой. Но вследствие особенных обстоятельств в России, даже зарывшись в деревне, я не мог бы успешно заниматься, и благоразумие взяло верх над бешеным стремлением домой. Мало-помалу тоска эта не то чтобы прошла, а сделалась каким-то обычным стихийным явлением, к которому я привык. Странное дело! В прежние годы я подолгу живал в Италии и находил удаление от России на довольно продолжительное время даже приятным. Я даже думал одно время, что всегда зимы буду проводить в Риме. Но за последние годы я почему-то как-то болезненно привязался к родине и положительно вне России жить не могу иначе как по экстраординарным обстоятельствам. В настоящем случае экстраординарные обстоятельства состояли в том, что я взялся к будущему сезону написать большую оперу, и, как выше объяснено, потребное для этой работы уединение мог найти только за границей. Оперу сочинил я с особенной быстротой, менее чем в 6 недель. Засим сделал полный клавираусцуг (ибо он для раздачи партий артистам нужен был прежде всего), а теперь почти половина оперы у меня уже оркестрована. Такое напряжение всех моих авторских сил было сопряжено, разумеется, с постоянным нервным расстройством, а впоследствии перешло в настоящее нездоровье, вследствие коего у меня теперь какое-то невероятное, совершенно необъяснимое и невыразимое отвращение к Флоренции. Как только я несколько оправился, то переехал в Рим, где и нахожусь уже 2 недели. Здесь мне гораздо приятнее и лучше; к тому же и весна подоспела, а она, как Вам известно, в Риме очень обаятельна. Впрочем, я имею в виду весну в западноевропейском смысле, ибо настоящая весна-красна со всеми своими чарами бывает только у нас. Ввиду скоро предстоящего мне возвращения домой после добровольного трёхмесячного удаления от России я нахожусь в отличном настроении духа, каковому немало способствует сознание совершенного подвига. Очень может быть, что опера «Пиковая дама» преплохая опера; весьма вероятно, что через год я буду её ненавидеть, как ненавижу многие свои произведения, — но теперь мне кажется, что это лучшее моё сочинение и что, написавши его, я совершил нечто вроде подвига. Если Вам небезынтересно знать, кто сочинитель либретто, то скажу, что это мой брат Модест. Сценариум сделан им же, но с помощью и содействием И. А. Всеволожского, при моем участии, а некоторые отрывки я сам, собственными виршами изложил. Рим очень изменился с тех пор, как Вы здесь были в 1881 г[ода]. Многие кварталы до того изменились (я не был здесь с 1882 г[ода]), что я в первое время терялся и не узнавал места, очень мне прежде знакомые. Разумеется, все перемены к лучшему, но мне жаль прежнего тихого Рима, прелесть которого, между прочим, состояла в том, что он был очень kleinständtisch. Теперь это пышная столица с роскошными, но банально обстроенными улицами. Покорнейше прошу, Ваше высочество, передать мои поздравления и самые почтительные приветствия великой княгине супруге и великой княгине матушке Вашей. Если соблаговолите обрадовать меня письмецом, то всепокорнейшее прошу адресовать письмо по-прежнему в г[ороде] Клин, с[ело] Фроловское, где и надеюсь быть в конце месяца. Вашего императорского высочества преданный слуга, П. Чайковский Р. S. Посылаю при сем интересную вырезку из одной римской газеты, касающуюся Вас. Какова правдивость известий о России!!!

Rome 7/19 April 1890 Hôtel Molaro, Via Gregoriana Your Imperial Highness! I am terribly ashamed that I still have not congratulated you on the birth of your daughter. For God's sake, forgive me, and be sure that this is not due to an absence of the keenest sympathy for your every happiness. My silence is explained by the fact that I did not wish to confine myself to short congratulations, but to speak with you from my heart, i.e. to write you a long letter. But due to utterly exceptional circumstances, I could not find half an hour of a normal state in order to properly fulfil what I considered my duty towards you! For two whole months I have been writing feverishly, which finally reached the point of a genuine illness, such that for three weeks I felt terribly poorly, and at one time imagined that I had some serious, incurable illness. However, I shall now briefly tell you about everything that has happened to me since I last saw you. Shortly after the last time I was with you, I went abroad with the express purpose of sitting down to work somewhere in seclusion, and to write an opera based on the subject of "The Queen of Spades" as quickly as possible. I found such seclusion in Florence, and immediately set about composing. The work went well from the start, but outside my working hours I suffered so much from homesickness that I bawled like a child, and on several occasions I wanted to give it all up and go home. But due to particular circumstances in Russia, even burying myself in the country, I could not work successfully, and prudence prevailed over the frantic desire to go home. Little by little, this homesickness not only passed, but it became some sort of ordinary spontaneous phenomenon, which I became used to. A strange business! In previous years I have lived for long periods in Italy, and I even found being away from Russia for an extended period to be quite pleasant. At one time I even thought that I should spend all my winters in Rome. But in recent years, for some reason, I have become painfully attached to my homeland, and cannot live outside Russia other than in extraordinary circumstances. In the present instance, the extraordinary circumstances were that I had undertaken to write a grand opera for the coming season, and, as explained above, the seclusion required for this work could only be found abroad. I composed the opera with particular haste, in less than 6 weeks. Then I made the complete piano reduction (because the artists needed it in order to distribute the parts), and now I have already orchestrated almost half of the entire opera. Such strain on all my creative powers was, naturally, accompanied by a constant nervous disorder, and subsequently tuned into genuine ill health, as a result of which I now have some sort of incredible, utterly inexplicable and inexpressible aversion to Florence. As soon as recovered somewhat, I moved to Rome, where I have now been for 2 weeks. It is much more pleasant and better for me here; furthermore, spring has arrived, and as you know, this is very charming in Rome. However, I have in mind spring in the Western European sense, because the genuine beautiful spring with all its charms, happens only at home. In view of my imminent return home after a voluntary three-month exile from Russia, I am in a splendid mood, which is greatly enhanced by the consciousness of the feat I have accomplished. It may very well by that "The Queen of Spades" turns out to be a poor opera; in all probability, in a year's time I shall loathe it, just as I detest many of my works — but now this seems to me to be my best work, and in writing it I have accomplished something almost heroic. If you would not be uninterested in knowing who wrote the libretto, than I shall tell you that it was my brother Modest. He came up with the scenario, but with the aid and assistance of I. A. Vsevolozhsky, with my participation, and I myself contributed some verses of my own in places. Rome has changed a great deal since you were here in 1881. Many districts have changed so much that at first I was lost, and did not recognise places that were once very familiar to me (I have not been here since 1882). Naturally, all the changes are for the better, but I feel sorry for the quiet Rome of old, whose charm, incidentally, was that it was very kleinständtisch. Now it is a flourishing capital with luxurious yet banal streets. I humbly ask Your Highness to convey my congratulations and most respectful greetings to the Grand Duchess Consort and to your mother the Grand Duchess. If it pleases you to write me a short letter, then I must humbly request you to address the letter as before to the town of Klin, village of Frolovskoye, where I hope to be at the end of the month. Your Imperial Highness's devoted servant, P. Tchaikovsky P. S. I am sending you an interesting clipping from a Roman newspaper, concerning you. How reliable the news about Russia is!!!