Letter 4492

Date	1/13 October 1891
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1431)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 501–502 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVI-А (1976), p. 220–221 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 502 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

1-ое октября [18]91 Толя! Прости, что на письмо твоё долго не отвечал. Я очень упорно работаю, да, кроме того, в Москву пришлось съездить по делам. Знаешь, Толя, если никакой особенной случайности не произойдёт, — то вряд ли мне удастся видеть вас ранее половины ноября. Я страшно дорожу временем, ибо нужно во что бы то ни стало кончить оркестровку оперы и балета зимой. Между тем с 15-го октября я должен быть в Москве к началу репетиций «Пиковой дамы». Она предполагается на 28 октября. 6-го ноября я дирижирую в Москве концертом, устраиваемым Зилоти. А 23-го ноября я дирижирую в Петербурге. Вот между этими-то двумя числами я и побываю у вас в Ревеле на несколько дней. В самом деле курьёзно, что вы теперь сравнительно так близки ко мне, — а я вас вижу так же редко, как если бы вы жили все ещё в Тифлисе. Но зато я последнюю зиму проживаю в деревне. В будущем году поселюсь в Петербурге, и тогда можно будет часто видаться. Историю с кражей моих часов мне хочется рассказать тебе устно; это прекурьёзная история. Воришка найден и сознался, — но добиться, где часы, нет никакой возможности. К чему только ни при бегали, чтобы заставить вора дать верные сведения о часах! И к пытке посредством голода и жажды, и к побоям, и к задариванью, и к напаиванью допьяна, и к ловко подстроенному бегству из-под стражи с подговорённым цыганом; словом, старания выказано было бездна. Все тщетно. Теперь воришка стоит на одном производящем здесь сенсацию показании, что будто бы часы отданы им на хранение Н. Н. Новикову. Трудно этому поверить и слишком ужасно. Словом, черт знает что. А покамест приходится мне на следствие и деньги платить, т. е. не суд[ебному] след[ователю], а полицейскому надзирателю, особенно усердствующему в старании добиться истины. Ларош продолжает жить у меня: ровнёхонько ничего не делает, кроме еды и спанья. Но я его сообществом очень дорожу, ибо по вечерам он читает, а это для меня отдых и средство против одолевающей в последнее время головной боли по вечерам, если слишком много работал. Горячо всех вас обнимаю. Твой, П. Чайковский Паня! Целую крепко ручки. Таточку, мою душечку, целую. П. Ч.

1st October 1891 Tolya! Sorry for not answering your letter for so long. I've been working very hard, and what's more, I had to go to Moscow on business. You know, Tolya, unless there's a particular turn of fate, it's unlikely that I'll be able to see you before the middle of November. My time is terribly precious, because I must finish the orchestration of the opera and the ballet in the winter at all costs. Meanwhile, I have to be in Moscow from 15th October for the start of the rehearsals of "The Queen of Spades". This is due to take place on 28 October. On 6th November I'm conducting a concert in Moscow, organised by Ziloti. Then on 23rd November I'm conducting in Petersburg. I'll visit you in Revel for a few days between these dates. It is indeed curious that now you are relatively so close to me, that I see you as rarely as if you were still living in Tiflis. But then I am living through my last winter in the country. Next year I shall settle in Petersburg, and then we can see each other more often. I want to tell you the story of the theft of my watch in person; it is a curious tale. The thief was found and confessed, but they had no means whatsoever of locating the watch. They used every means to force the thief to disclose its whereabouts. From torture by means of hunger and thirst, to beatings, to bribery, making him drunk, and a cleverly-arranged escape from custody with a gypsy informant; in short, every effort was made. It was all in vain. Now the thief is standing by his sole testimony, which is causing a sensation here, that he supposedly gave the watch to N. N. Novikov for safe keeping. This is hard and much to terrible to believe. In short, God only knows. Meanwhile, I have to pay money for the investigation, i.e. not to the judicial investigator, but to the police superintendent, who is particularly zealous in trying to obtain the truth. Laroche continues to live with me; he does precisely nothing except eat and sleep. But I value his company very much, because in the evening he reads, andthis is both a rest for me and a remedy for the headaches that have been bothering me lately in the evenings, if I've worked too much. Warm hugs to you all. Yours, P. Tchaikovsky Panya! I kiss your hand warmly. Tatochka, my darling, I kiss you. P. T.