Letter 4715

Date	28 June/10 July 1892
Addressed to	Aleksandr Ziloti
Where written	Vichy
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 3040)
Publication	Александр Ильич Зилоти, 1863–1945. Воспоминания и письма (1963), p. 137–138 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVI-Б (1979), p. 120

Text

Russian text (original)

10 juillet/28 июня Милый дружок мой Саша! Если мои письма доставляют тебе удовольствие и пользу, то могу тебя уверить, что и твои действуют на меня в высшей степени благотворно. И в строках их, и между строками я читаю ту несомненную и приятную для меня истину, что имею в тебе настоящего, чистопробного друга, на которого могу всегда опереться, как на гранитную скалу, и в счастье, и в несчастье. Доживаем с Бобом третью неделю нашего искуса, и я не могу тебе выразить, с каким нетерпением мы оба ожидаем конца этой нестерпимо-пустой и скучной жизни. Впрочем, я убеждён, что леченье принесёт пользу и мне, и, главное, Бобу, который, как оказывается, очень серьёзно нездоров, если взять во внимание его юность. За все время пребывания в Виши я не написал ни единой строчки и даже ни малейшего поползновения к сочинению не имею. Чувствую, что крантик, который теперь закрылся, отвернётся только когда приеду в нашу милую, обожаемую, несмотря на все пакости, Россию. Мне кажется, что иначе и быть не может. Художник-исполнитель может хоть целые десятилетия проживать вдали от родины; но художник по части творчества может с успехом действовать только на родине. Думаю, что если бы г. Хорламов жил в России, то из него вышло бы нечто большее, чем портретист. Теперь же он уподобляется цветку, оторванному от корней и почвы и пересаженному из земли в красивую вазу с водой. Такой цветок может несколько дней просуществовать искусственно, — но настоящей жизнью жить уже никогда не будет. Курьёзнее же всего (это чисто русская особенность), что цветок — Хорламов считает жизнь в вазе величайшим блаженством, а жизнь нормальную — бедствием. Ах, черт его побери — не могу я забыть этой возмутительной, цинической фразы, помнишь, у Escoffier!... Теперь, голубчик, напиши мне уже в Клин, где я надеюсь быть около 10-го июля и остаться до конца августа. Портрет пришлю Леману (коему передай мой дружеский привет) из Петербурга. За сим крепко тебя обнимаю. Целую ручки Веры. Твой, П. Чайковский Про Паню лучше ничего не напишу, чтобы не вышло бранн.