Letter 613

Date	9/21 October 1877
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Geneva
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1480)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 299 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 182–183 (abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Женева 9/21 окт[ября] 1877 Милый Модя! Ходили на почту. Нет никаких известий ни от тебя, ни от кого. Между тем, меня снедает болезненно-нетерпеливое чувство узнать, что ты делаешь, как ты провёл время в Москве, когда приехал в Петербург и т. д. Мне также очень хочется знать, что сталось с Алёшей. Какую тяжёлую минуту жизни мы теперь переживаем? Как мерзка и противна Женева, насквозь пропитанная воспоминаниями о Давыдовых и о тебе. Мы ходили с Толей смотреть на № 6 Boul[evard] Plaimpalais. Как это было грустно! Хоть бы Норовы остались, и тех нет. Никаких решений я не предпринял; жду сначала известий из России. Вчера мы ездили с Толей в Clarens и наняли себе помещение в Pension Richelieu, куда и прошу тебя писать мне. Помещение очень милое; вид из окон чудный. Но что до всего этого, когда на душе кошки скребут. Прибавь ещё ко всем этим причинам грустить наш ужасный денежный курс! На месяц или месяца 1½ наших финансов хватит, но что потом! Ничего не знаю. Знаю, что скверно, скверно, очень скверно. Модя! Ради Бога, дай мне сведения об Алёше и посоветуй, что мне с ним сделать! Разлука с ним для убийственно тяжела, — я слишком привык к нему, т. е. к его присутствию около меня. Но я охотно буду переносить разлуку, если буду знать, что ему хорошо, что он не погибает в праздности и не скучает. Я мечтал, что по отъезде Толи (о чем я без ужасу не могу, вспомнить) можно будет выписать Алёшу, — но при этом ужасном курсе (за 100 р[ублей]—230 фр[анков]) возможно ли это? Ах, сколько я наглупил и напортил себе! Даже не на кого свалить свою беду, во всем я один виноват. Нежно тебя целую. Если б у меня было 1000000 капиталу, то охотно дал бы 800000, чтобы ты был с нами. Прощай, голубчик. Кланяйся Котику и Ларошу. Колю поцелуй. Твой, П. Чайковский

Geneva 9/21 October 1877 Dear Modya! We've been to the post office. There was no news whatsoever from your or anyone else. Meanwhile, I'm consumed by a painful urge to learn what you are doing, how you are spending your time in Moscow, when you arrived in Petersburg, etc. I'm also very keen to know what has happened with Alyosha? What a difficult moment in life we are now experiencing! How vile and horrid Geneva is, utterly saturated with memories of the Davydovs and of you. Tolya and I went to look at No. 6 Boulevard Plaimpalais. It was so sad! If only the Norovs had stayed, but they are gone. I haven't come to any decisions; I'm waiting for news from Russia first. Yesterday Tolya and I went to Clarens and rented ourselves accommodation in the Pension Richelieu, where I ask you to write to me. The accommodation is very nice, the view from the windows is wonderful. But what does all this matter when cats are scratching at your soul? And add to all these reasons to be miserable our awful exchange rate! Our finances are sufficient for a month or a month-and-a-half, but what then? I don't know anything, except that this is bad, bad, very bad. Modya! For God's sake, give me information about Alyosha and advise me what to do with him! Separation for him is deadly difficult for me — I've become much too accustomed to him, i.e. to his presence around me. But I shall gladly endure the separation provided I know that he is well, that he isn't perishing in idleness, and isn't moping. My dream is that after Tolya's departure (which I cannot think of without horror), it would be possible to send for Alyosha — but with this awful exchange rate (230 francs for 100 rubles) is this possible? Oh, how stupid I've been and how much harm I've done to myself. There's no one else to pin all my troubles on — I alone am to blame. I kiss you tenderly. If I had 1,000,000 in capital, I would gladly live 800,000 for you to be with us. Farewell, golubchik. Bow to Kotik and Laroche. Kiss Kolya. Yours, P. Tchaikovsky