Letter 88

Tchaikovsky Research
Date 6/18 March 1866
Addressed to Anatoly Tchaikovsky
Where written Moscow
Language Russian
Autograph Location unknown
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 236–237 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 83–84
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 30 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 103–104
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 28 (English translation; abridged)
Notes Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Klin House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text
(original)
English translation
By Brett Langston
6 марта 1866 г[ода]
Москва

Теперь наше свидание так близко, что и писать не стоит, ибо на Страстной неделе я буду в Петербурге и все мои помыслы заняты исключительно этой поездкой; только сомнение берëт относительно остановки. Напиши, где мне лучше всего остановиться? У Давыдовых я не хочу ни за что; остаётся избрать Лизавету Мих[айловну] или тётю Катю; обдумав этот весьма важный для меня вопрос, я прошу Вас дать мне совет, и скорее. У тёти Кати я боюсь её болезни, у Л[изаветы] М[ихайловны] отдалённости от центра города. Итак, что лучше? Эта неделя прошла для меня довольно бурно и очень приятно. Во-первых, в прошлое воскресенье я встретил в концерте в Большом театре Иванова, товарища и приятеля по Училищу, и на другой день был у него; это, с тех пор, что я в Москве, первое свидание с приятелем, и оно мне была в высшей степении приятно. В среду приехал сюда Кологривов и доставил мне тоже большое удовольствие. У Тарновских продолжаю бывать постоянно и хотя в Муфку (вследствие некоторых причин) не влюблён, но нахожу удовольствие с нею болтать. В концерте бываю каждый вечер; в пятницу на концерте Рубинщтейна игралась увертюра моего сочинения и имела успех, я был единодушно вызван и, говоря высоким слогом, приветствован громкими рукоплесканями. Ещё лестнее для моего самолюбия была овация, сделанная мне на ужине, к[ото]рый после концерта давал Рубинштейн. Я приехал туда последним, и, когда вошёл в залу, раздались весьма долго продолжавшиеся рукоплескания, причём я очень неловко кланялся во все стороны и краснел. За ужином после тоста за Рубинштейна он сам провозгласил мой тост, причём опять овация. Пишу вам все это так подробно, ибо это в сущности мой первый публичный успех, а потому весьма мне приятный (ещё одна подробность: на репетиции мне аплодировали музыканты). Не скрою, что это обстоятельство прибавило Москве в моих глазах много прелести. Получил длинное письмо от тёти Кати; она в таких ужасных красках описывает мне положение тёти Лизы, что я был очень взволнован, а отчего не пишет мне подлец Ларош, — я этого не понимаю. Так как писать более решительно нечего, то я и останавливаюсь, посылая тебе множество поцелуев и Моде тоже. За рапортичку, присланную Модей, я очень благодарен, она меня до того обрадовала, но вместе и удивила, что я даже имел подлость усумниться [в] подлинности; признаться, Модька, я не ожидал от тебя такой прыти.

Итак, прощайте и отвечайте скорее сверх абонемента, т. е. немедленно по получении письма.

6 March 1866
Moscow

Now it's so close to our meeting, it's not worth writing, because during Passion Week I'll be in Petersburg, and all my thoughts are occupied exclusively by this trip; the only doubts concern where I'm going to stop. Write where it would be better for me to stay? Not with the Davydovs at any rate; that leaves a choice between Lizaveta Mikhaylovna or Aunt Katya; having considered what is for me an extremely important question, I ask you to advise me, and quickly. Aunt Katya's, where I'm afraid of her illness, or Lizaveta Mikhaylovna's and its remoteness from the city centre. So, which is better? This week has passed like a whirlwind and very pleasantly. Firstly, last Sunday I met Ivanov, a comrade and friend from school, at a concert in the Bolshoi Theatre, and visited him the next day. This is the first friend I've met since I've been in Moscow, and it was the greatest of pleasures for me. On Wednesday, Kologrivov came here, which also afforded me great pleasure. I'm forever visiting the Tarnovskys, and although I'm not in love with Mufka (for various reasons), I find it pleasant chatting with her. I've been to the concert hall every evening; at Friday's concert Rubinstein played the overture I composed, which was successful; I was unanimously called back and was, as they say, greeted by thunderous applause. Even more flattering to my vanity was the standing ovation given to me at the supper, which Rubinstein gave for me after the concert. I was the last to arrive there, and, when I entered the hall, the most prolonged applause rang out, causing me to bow very awkwardly in all directions and blush. During the supper, after a toast for Rubinstein, he himself proclaimed my toast, prompting another ovation. I'm writing to you about all this in such detail because the point is that this is my first public success, and therefore very pleasant for me (one more detail: at the rehearsal, the musicians applauded me). I won't hide the fact that this has made me view Moscow in a more attractive light. I've received a long letter from Aunt Katya; in it she paints Aunt Liza's situation to me in such an awful light that I was very upset, and I don't understand why that scoundrel Laroche hasn't written to me. Since there's categorically nothing more to write about, then I shall stop, sending you a multitude of kisses, and Modya too. I'm very grateful for Modya's little report, it gave me so much joy, and also surprised me, so that I was even mean enough to doubt its authenticity; I confess, Modka, that I didn't expect you to be so enthusiastic.

And so, farewell, and do reply post-haste, i.e. immediately on receipt of this letter.