Letter 1363
| Date | 30 November/12 December 1879 |
|---|---|
| Addressed to | Pyotr Jurgenson |
| Where written | Paris |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2276) |
| Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 344 (abridged) П. И. Чайковский. Переписка с П. И. Юргенсоном, том 1 (1938), p. 124–125 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 452–453 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Как ты ошибаешься, дружище, полагая, что я живу среди менее жестокой зимы, чем ты. В Париже стоят такие лютые морозы, в комнатах так холодно, — что, наверное, здесь от холода больше страдают, чем в Москве. Я же наслаждаюсь, ибо люблю холод и ненавижу душные, топленные комнаты в России. На другой день после Фюрстнера я получил ещё предложение от какого-то Эрлера (на этот раз через Котека) сочинить и продать ему какие-то pycскиe танцы!!! Видишь, как ко мне лезут и какой я чудный композитор, что какие-то немцы мне русские пляски заказывают. Я написал Котеку, что пишу то, что мне хочется, а не то, чего хочется какому-нибудь г. Эрлеру, и прошу его передать о том просителю. Бедный Венявский! У меня сжалось сердце, читая известие о нем. Через 6 дней я отправляюсь в Рим, где уже поселился мой брат Модест с своим воспитанником. Адресуй мне, пожалуйста туда: Roma. Via del Babuino. Hôtel de Russie. Я не очень-то люблю Рим и лелею себя надеждой, что у дастся Модеста увлечь куда-нибудь в другое место; а впрочем увидим. Концерт мой приходит к концу. Если ты не завёл новый порядок, то я бы мог с быстротою римской свечки инструментовать его и послать тебе, — но теперь вряд ли ранее весны приведу его к вожделенному концу, ибо торопиться нечего. Если Н[иколай] Г[ригорьевич] будет играть его, то не иначе, как печатным нотам в будущем сезоне. Обнимаю тебя, П. Чайковский |
How wrong you are, dear chap, in believing that I'm living through a less harsh winter than you are. The frosts in Paris are so severe, the rooms so chilly, that they probably suffer more from the cold here than in Moscow. This is pleasant for me, because I love the cold and despise the stuffy, heated rooms in Russia. After Fürstner, I receive another offer the other day from some Ehrler (this time via Kotek) to compose and sell him some Russian dances!!! You see, I'm such a wonderful composer that the Germans come swarming to me with their requests for Russian dances. I wrote to Kotek that I will write what I please, and not what some Mr Ehrler wants me to, and asked him to convey this to the supplicant. Poor Wieniawski! My heart sank as I read the news about him. In 6 days I'm setting off for Rome, where my brother Modest is already settled with his pupil. Please address me there: Roma. Via del Babuino. Hôtel de Russie. I'm not very fond of Rome, and nurture the hope that Modest can be persuaded to go elsewhere; but, we'll see. My concerto is nearing its end. Had you not embarked on a new venture then I could have orchestrated it with the speed of a Roman candle and sent it to you, but now I'm unlikely to bring it to its much-desired end before the spring, because there's no hurry. If Nikolay Grigoryevich will be playing it, then it will only be from the printed music next season. I embrace you, P. Tchaikovsky |
