Letter 169

Tchaikovsky Research
Date 1931 December 1869
Addressed to Aleksandra Davydova
Where written Moscow
Language Russian
Autograph Location Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 16, л. 57–58)
Publication П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 141–142
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 60 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 195–196
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 58 (English translation)

Text and Translation

Russian text
(original)
English translation
By Brett Langston
Москва
19 декабря

Милая и дорогая Саня!

Прости, голубчик, что давно не писал, — а главное, что ничего окончательного не дал тебе знать а музыкальной гувернантке. Поиски мои не увенчались успехом, и я теперь, припоминая, с какой уверенностью говорил тебе об этом предмете летом, стыжусь за себя. Но, право, я не думал, что это так трудно.

Вера Вас[ильевна] прожила здесь недели три и уехала наконец дня три тому назад с Толей, который поехал в Петербург хлопотать о месте. Я виделся с ней неоднократно. Её обращение со мной мне не очень-то понравилось; в нем весьма заметно тайное желание дать мне почувствовать, что прежнее все кончилось. Мне с ней от этого как-то неловко было. С Колей и Толей я на днях обедал у Лизав[еты] Серг[еевны]. Она очень любезна; Пётр Вас[ильевич] чрезвычайно мил. Но я всё-таки не могу к ним привыкнуть. Накануне отъезда Вер[ы] Вас[ильевны] были вечером у Катер[ины] Вас[ильевны] Переслени. Она по-прежнему прелестна.

Не знаю, писал ли я тебе, что мои летние труды напрасны; опера моя идти в нынешнем сезоне не может. Я сначала впал в меланхолию, получив это грустное известие, — но теперь привык к ужасной мысли, что я был глупейшим образом обманут—и успокоился. Начинаю сильно подумывать о новой опере, — но не могу остановиться ни на одном сюжете; а покамест написал увертюру и 6 романсов. В Петербург не поеду; антипатия моя к этому омерзительном городу делается все сильней и сильней.

В[ера] В[асильевна] говорила мне, что ты совсем помирилась с Ник[олаем] Вас[ильевичем]; значит вы опять надолго прикованы к Каменке. Может быть, летом опять увидимся, едва ли удастся съездить полечиться за границу. То обстоятельство, что оперу не дадут в нынешнем сезоне, расстроило все мои планы; но что всего более меня пугает, так это то, что я решительно не вижу, из каких сумм выдам обещанную Модесту сумму. Впрочем, до этого ещё далеко. Очень рад был увидеть Толю, хотя мне и не нравится, что он поехал в Петербург без всякой надобности, только чтоб деньги тратить. Адамов пишет, что ему нечего беспокоиться; что место он наверное получит. Жалко, что железная дорога не идёт прямо до Каменки, а то бы наверное приехал к тебе на рождество; так хочется взглянуть на вас всех. Целую Леву и всех детей. Кланяйся Ник[олаю] Вас[ильевичу], Плескому, Дериченке, няне Фёдоре и всем.

Обнимаю тебя.

П. Чайковский

Moscow
19 December

Dear and kind Sanya!

I'm sorry, golubchik, that I haven't written for ages — and most importantly, that I didn't let you know anything definitive about the musical governess. My quest hasn't been crowned with success, and now, recalling what I confidently told you about this matter in the summer, I'm ashamed of myself. But honestly, I didn't think it would be so difficult.

Vera Vasilyevna stayed here for three weeks and finally left three days ago with Tolya, who's gone to Petersburg to look for a position. I saw her repeatedly. I didn't really like the way she treated me; her covert desire to make me feel that it was all over was very obvious. It made me feel rather awkward around her. The other day I had lunch with Kolya and Tolya at Lizaveta Sergeyevna's. She is very kind; Pyotr Vasilyevich is extremely nice. But all the same I can't get used to them. The day before Vera Vasilyevna's departure, we visited Katerina Vasilyevna Peresleni in the evening. She's as lovely as ever.

I don't know whether I wrote to you that my summer toil had been in vain; my opera can't go on this season. At first I lapsed into melancholy when I received this sad news — but I came to accept the terrible notion that I was stupidly deceived — and now I'm reconciled. I'm starting to think seriously about a new opera, but I can't decided on a single subject; meanwhile, I've written an overture and 6 romances. I'm not going to Petersburg. My antipathy towards that disgusting town is becoming stronger and stronger.

Vera Vasilyevna told me that you've completely made peace with Nikolay Vasilyevich, which means you'll be chained to Kamenka again for a long time. Perhaps we'll see you again in the summer, as it's hardly likely that we'll be able to take the waters abroad. The fact that the opera won't be put on this season has upset all my plans; but what alarms me the most is the fact that I absolutely can't see how I can pay the amount I promised to Modest. Anyway, this is still a long way off. I was very glad to see Tolya, although I don't like it that he went to Petersburg without any need to do so, just to spend money. Adamov writes that he has nothing to worry about; he's almost certain to secure a position. It's a shame that the railway doesn't run straight to Kamenka, otherwise I would probably come to you for Christmas. I really want to see you all. I kiss Lyova and all the children. Bow to Nikolay Vasilyevich, Plessky, Derichenka, nanny Fyodora and everyone.

I hug you.

P. Tchaikovsky