Letter 2223
Date | 12/24 February 1883 |
---|---|
Addressed to | Aleksey Sofronov |
Where written | Paris |
Language | Russian |
Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 26, л. 45–46) |
Publication | П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 62–63 |
Text and Translation
Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Париж 12 февр[аля] 1883 Милый, дорогой, бедный мой Лёня!
Я так и думал, долго не получая от тебя писем, что ты заболел. Письмо Анатолия, в котором он сообщает о твоей болезни, поразило меня ужасно, несмотря на предчувствие. Главное досадно, что в письме этом как-то неясно было объяснено, какая у тебя болезнь, — было видно только, что очень сериозная. Толя боялся к тебе идти потому, что его жена в этот день рожала и ему сказали, чтобы он остерегался, как бы не занести из госпиталя тифозной заразы. Я телеграфировал Петру Ивановичу и просил его узнать. Уж как я беспокоился пока на другой день не получил ответа, что опасность миновала. Судя по письму Толи, я всё-таки думаю, что у тебя было воспаление в легких. После такой болезни необходимо отдохнуть и невозможно сейчас по выздоровлении идти на службу. Поэтому я написал Анатолию, чтобы он похлопотал об годовом отпуске. Умоляю тебя устроить, чтобы тебе дали этот отпуск, и я до тех пор не буду покоен, пока не узнаю, что это возможно. Садовника каменского Панаса после такой же болезни отпустили до выздоровления: неужели же тебе нельзя тоже выхлопотать отпуск. Если денег нужно, бери сколько хочешь у Петра Ивановича. В день, когда тебя выпустят из госпиталя, непременно сними с себя фотографию: я хочу знать, каков ты был сейчас после болезни, чтобы потом радоваться вдвое больше, видя, как ты поправляешься. Ах! Лёня, — невесело мне здесь, — сейчас бы поехал с радостью в Москву, — да нельзя. До весны вряд ли придётся вернуться. Поправляйся, голубчик мой! Молю Бога, чтобы скорей восстановил твои силы! Уж как я страдал здесь по тебе. Целую и крепко обнимаю. Твой П. Чайковский Адресую в казармы, ибо не знаю, где твой госпиталь. |
Paris 12 February 1883 My dear, good, poor Lyonya!
Having not receiving letters from you for so long, I thought that you must be ill. Anatoly's letter, in which he informs me about your illness, was a terrible blow to me, despite my premonition. The most annoying thing was that it was somehow unclear from this letter what sort of illness you had — it was just obvious that it was very serious. Tolya was afraid of coming to you because his wife was giving birth that day, and he was told to be careful not to bring back a typhoid infection from the hospital. I telegraphed Pyotr Ivanovich and asked him to find out. I was so worried, until I received a reply the next day that the danger had passed. Judging from Tolya's letter, I still think that you had an inflammation of the lungs. Rest is essential after such an illness, and it's impossible now for you to resume your duties during your convalescence. Therefore, I wrote to Anatoly to ask him to apply for a year's leave. I beg you to see that this leave is given to you, and I won't rest until I know that it's possible. The gardener at Kamenka, Panas, was released until he recovered from the same illness; can you really not petition for the same leave as well? If you need money, take as much as you want from Pyotr Ivanovich. On the day that you are released from the hospital, be sure to have your photograph taken: I want to know how you are now, after your illness, so that later I can rejoice twice as much when I see how you are recovering. Oh, Lyonya! I'm not happy here — I would cheerfully go to Moscow, but I cannot. We're unlikely to go anywhere until the spring. I hope you feel better, my golubchik! I pray to God to restore your strength soon! How I've suffered here for you. I kiss and hug you tightly. Yours P. Tchaikovsky I'm addressing this to the barracks, because I don't know where your hospital is. |