Letter 926

Date	29 September/11 October 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1183)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 449–450 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 176 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 412–413 (abridged) П. И. Чайковский. Забытое и новое (1995), p. 125 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 174 (English translation) ("29 October") (abridged) Неизвестный Чайковский (2009), p. 246–247

Text

Russian text (original)

Москва 29 сент[ября] Толичка! Вчера я получил письмо от Н[адежды] Ф[иларетовны]. Это был ответ на мой вопрос: как она относится к моему желанию уйти отсюда? Как и следовало ожидать, она пишет, что она уже давно именно этого желала и заранее знала, что я перестану как прежде считать своим долгом оставаться в Консерватории. Письмо вообще самое успокоительное и произведшее на меня в высшей степени отрадное впечатление. Она находит также, что я хорошо делаю, не соглашаясь на предложение Давыдова, говоря, что мне нужно быть вполне свободным человеком, и эти слова подчёркнуты, из чего можно заключить, что она не намеревается когда-нибудь прекратить свои субсидии. Я донельзя доволен и счастлив. Ещё одно обстоятельство содействует к моему полному успокоению. Рубинштейн не только не огорчён моим уходом, но даже уже принял меры к замещению меня. А именно, он пригласил Танеева преподавателем в Консерваторию, и, для того чтобы теперь не знали зачем, Танеев будет покамест фортепьянным учителем; но ему велено готовиться к преподаванию теории. Таким образом я могу уйти с спокойным духом в каждую минуту. И эта каждая минута гораздо ближе, чем ты думаешь. Не удивляйся, что я Котеку обещал в декабре приехать в Берлин. Оно так и будет, если ничто не помешает. Во-1-х, меня действительно тянет за границу, и вот отчего. Пока я в Москве, я не напишу ни одной ноты, — а между тем работать ужасно хочется, чтобы оправдать себя в собственных глазах и загладить отвратительно глупое своё поведение здесь. А согласись, что в Кларане работать удобнее, чем в Петербурге, где всё-таки шумно, людно, суетно и где я не могу устроиться так, чтоб ничто не отвлекало от работы. Но вот в чем дело. Я, конечно, не уеду за границу, не пожив с тобой или, лучше сказать, под тобой. Итак, я давно уже решил мысленно, что или весь ноябрь, или часть ноября и декабря я проживу в Петербурге с специального целью насладиться твоим сообществом. Потом я уеду за границу; буду много работать, а в начале весны приеду в Петербург и опять поживу под тобой. Вот что, Толя! Не приезжай сюда — не стоит, так как я не позже начала ноября сам приеду к тебе. Я здесь живу, как на бивуаке; мой дом мне да крайности противен, и принимать тебя в нем доставит мне мало удовольствия. Ну её, проклятую Москву, имеющую счастье обладать такай прелестной личностью, как Ант[онина] Ив[ановна]! Достаточно мысли, что эта гадина здесь, чтоб мне было противно. Между прочим, она изобрела новую тактику. Сама писать не смеет, так её достойная матушка пишет мне, уверяя в сваей страстной любви и опять приглашая быть посаженным отцом на свадьбе дочери Маши, и прибавляя по-прежнему, что без благословения моего эта девица не хочет вступать в брачные узы. Я отвечал с самою изысканною учтивостью, что должен безусловно лишить себя Удовольствия свидания с милыми родными, как она себя величает. Я очень смеялся, что милый Котик так трагически понял моё настоящее положение. Трагического в нем ничего не была. Мне просто противна и скучна, и я убегаю от всех или в окрестности города, или в отдельные комнаты разных трактиров. На чего стоит мне эта жизнь! я трачу в день не меньше 10 рублей. Целую тебя крепко. Сходи посмотреть, есть ли подходящий № под тобой. Твой, П. Чайковский