Letter 566

Date	19/31 May 1877
Addressed to	Lev Davydov
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 19, л. 7–8)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 534–535 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 279–280 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 121–122 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 136–137 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 118–119 (English translation)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Мая 19-го 1877 г. Милый друг Лева! Во-первых, я, конечно, виноват, что не писал ни разу с возвращения в Москву. Во-вторых, merci за милое приглашение. Я буду у вас во 2-ой половине лета, а не теперь. Причины следующие. В 60 вёрстах от Москвы живёт старший из братьев Шиловских, очень талантливый и милый человек, жену которого я тоже очень люблю. Этот Шиловский по моему указанию пишет теперь для меня либретто оперы. Как только кончатся экзамены, я еду к нему и тотчас же приступаю к сочинению оперы. Я живу у него в отдельном огромном флигеле, вдали от дома, так что ничто и никто не может мешать; а сочинение оперы для меня дело такого рода, что 1) в течение известных часов я не должен видеть ни души и знать, что никто меня не видит и не слышит; сочиняя, я имею привычку громко петь, и мысль, что меня слышат, мне очень мешает. 2) Я имею в своём распоряжении фортепьяно тут же, т. е. в моей спальне, — без этого условия писать я не могу, по крайней мере скоро, покойно и легко. Вот эти-то два условия я не могу найти в Каменке. А писать оперу мне необходимо, так как я чувствую теперь к этому делу непреодолимое влечение и упускать время нельзя. Лёвушка, ты знаешь, что если собрать в одну кучу всех моих друзей, и в том числе Шиловских, то моя любовь ко всей этой куче не будет равняться и сотой доле моей безграничной любви к Саше, к тебе, к твоим детям, ко всем каменским Давыдовым. Там соединились все предметы моих самых нежных чувств. Но ты согласишься, что я не встречу в Каменке условий, благоприятных для сочинения, по крайней мере, такого сложного и трудного, как опера. В Вербовке это скорее было возможно. Итак, душа моя, я приеду к вам во второй половине лета, чтоб от дохнуть сердцем, душой и умом. Видеть вас для меня — неотложная потребность. По всей вероятности, я пригоню своё пребывание в Каменке к тому времени, когда Модест с Колей и Толя тоже сберутся к вам. Я ужасно устал от Москвы и Консерватории. Жду с величайшим нетерпением конца. За границу вряд ли поеду, хотя в Виши следовало бы съездить. Я буду пить воды у Шиловских. Итак, до свиданья, голубчик. Целую вас всех самым нежным образом. Твой, П. Чайковский

May 19th 1877 Dear friend Leva! Firstly, I am of course at fault for not having written even once since returning to Moscow. Secondly, merci for the kind invitation. I'll be with you in the 2nd half of summer, but not now. The reasons are as follow. Around 60 miles from Moscow lives the elder of the Shilovsky brothers, a very talented and kind man, whose wife I also love very much. This Shilovsky, on my instructions, is now writing an opera libretto for me. As soon as the examinations have finished, I'll be going to see him and immediately start composing the opera. I'll be living there in a separate detached outbuilding, far from the house, so that nothing and no-one will interfere; and for me composing an opera requires that: 1) during certain hours I should not see a soul, and no that nobody can see or hear me; when composing, I have a habit of singing loudly, and the thought that I can be heard impedes me very much. 2) I have a piano at my disposal there, i.e. in my bedroom — without this provision I cannot write, at least not quickly, calmly and easily. These are two conditions I cannot find at Kamenka. Yet I need to write the opera, because now I feel an irresistible attraction to do this, and I cannot waste time. Lyovushka, you know that if you put all my friends, including the Shilovskys, in one pile, then my love for this whole pile would not equal even a hundredth part of my infinite love for Sasha, for you, for your children, to all the Kamenka Davydovs. All the objects of my most tender affection are combined there. But you will agree that I won't find conditions in Kamenka that are favourable for composing, at least not something as complex and difficult as an opera. This was rather more possible at Verbovka. So, my dear chap, I'll come to you in the second half of summer, to rest my heart, soul and mind. Seeing you is a pressing need for me. In all likelihood, I shall adjust my stay at Kamenka to coincide with Modest, Kolya and Tolya have also converged on you. I'm awfully tired of Moscow and the Conservatory. I'm looking forward to the end of term with great impatience. I'm unlikely to go abroad, although I ought to go to Vichy. I'll drink the waters at the Shilovskys'. So, until we meet, golubchik. I kiss all of you in the most tender fashion. Yours, P. Tchaikovsky