Letter 1050

Date	1/13 January 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Clarens
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1207)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 250–251 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 501–502 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 195 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 15–16 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 194–195 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Clarens 1/13 я[нваря] 1879 Толя! Получил сегодня твоё письмо, адресованное сюда. О прежних письмах не беспокойся — все они получены вовремя. Как интересно мне читать твой дневник! Но знаешь что! Мне не нравится, что тебя слишком теребят во все стороны! Как ты, бедненький, успеваешь работать? Воображаю, как иногда тебе хочется отдохнуть от этой вечной суеты. Пожалуйста, имей в виду большой отпуск летом и требуй его даже в ущерб службе, ибо здоровье важнее службы. Чего бы я не дал, чтоб ты очутился теперь здесь, около меня. И ты бы отдохнул, и я бы наслаждался, твоей близостью. Признаюсь, что после Парижа Clarens, особенно ввиду того что он так полон воспоминаниями о всех вас, кажется мне несколько пустынным и мрачным. Вчера вечером мне так хотелось перелететь в Петербург и встретить Новый год со всеми Вами. Но, с другой стороны, я рад моему одиночеству, потому что работа у меня теперь закипела и я приеду в Россию с значительною частью оперы в кармане. На этот раз, если я буду жить у тебя, то уж, конечно, не понадеюсь на Акима, а сам буду укладывать рукопись. Впрочем, со мной будет Алёша, которым я продолжаю быть донельзя довольным. Удивительная вещь, до чего он бывает мил, когда его держишь на положении лакашки, как во Флоренции, и до чего он тотчас же портится, когда, как в Париже, живёшь с ним не как с слугой, а как с товарищем. В Париже он немножко напомнил прошлогоднего Алёшу, т. е. целый день спорил, держал себя самоуверенно и совершенно утратил ту ласковую нежность, которую он проявляет всегда, когда находится на положении слуги. Villa Richelieu пуста и несколько тосклива, но мои комнаты очень уютны, в камине всегда огонь, вечером лампа горит весело, и, en somme, я чувствую себя очень хорошо. Сегодня я уже менее скучаю, чем третьего дня и вчера. Работа пошла хорошо. Порядок установился следующий. Утром питие кофе вместе с лёгким завтраком. Прогулка, во время которой комната убирается. До обеда сочинение оперы. После обеда большая прогулка. По возвращении чтение и сочинение либретто. Я окружил себя массой источников и составляю сам либретто, план которого в общем уже созрел, с вечера я приготовляю себе известную сцену или текст хора или арии для следующего дня. Таким образом я буду понемножку работать параллельно и музыку и текст. Вечером в 8 часов ужин с чаем. Затем писание писем и чтение. В 11 часов отхожу ко сну. Напиши мне, голубчик, как пойдёт «Онегин» у Абазы, т. е. на сцене с хором или в зале и одни solo? Это очень меня интересует. Планы мои следующие. Этот месяц я проживу здесь; к февралю, если Н[адежда] Ф[иларетовна] не изменит своего намерения, поеду опять в Париж недели на 2 и потом поспешу в твои объятия. Если же не поеду в Париж, то поеду прямо в Питер, остановившись ненадолго в Берлине. Целую тебя. П. Чайковский

Clarens 1/13 January 1879 Tolya. I received your letter today, addressed here. Don't worry yourself about the previous letters — they were all received in good time. How interesting it is for me to read your diary! But do you know what? I don't like it that you're being pulled in all directions! How do you manage to do any work, you poor thing? I imagine how sometimes you would like a rest from this eternal commotion. Please, give some thought to a long summer holiday, and demand it even at the cost of your employment, because health is more important than work. What I wouldn't give for you to be here beside me now! You would be rested, and I would enjoy having you close. I confess that after Paris, Clarens seems somewhat deserted and gloomy, especially since it's so filled with memories of you all. Last night I very much wanted to fly off to Petersburg and see in the New Year with you all. But, on the other hand, I'm happy in my solitude, because my work is now bubbling along, and I'll arrive in Russia with a significant portion of the opera in my pocket. This time, if I stay with you, then of course I won't rely on Akim, but rather I'll pack the manuscript myself. Anyway, Alyosha will be with me, with whom I'm entirely pleased. It's an astonishing thing how nice he can be when he's kept in the position of a lackey, as in Florence, and how he immediately becomes worse, as in Paris, when you live with him not as a servant but as a comrade. In Paris he reminded me a little of the Alyosha of last year, i.e. he argued the whole day, behaved self-confidently and completely lost that affectionate tenderness that he always shows when he finds himself in the position of a servant. Villa Richelieu is empty and somewhat dreary, but my rooms are very cosy, there's always a fire in the hearth, and the lamps burn cheerfully in the evening, and, en somme, and I feel very good in myself. Today I'm already less homesick than the last couple of days. Work has gone well. The following routine has been established. In the morning, I drink coffee, along with a light lunch. A stroll, during which the room is cleaned. I compose the opera before dinner. After lunch, I go for a long walk. Upon returning, I read and work on the libretto. I've surrounded myself with a mass of sources and am compiling the libretto myself, the outline of which has already taken shape; in the evening I prepare a certain scene or the text of a chorus or aria for the next day. In this manner, I gradually work on the music and text in parallel. At 8 o'clock in the evening I have supper with tea. Then I write letters and read. At 11 o'clock I go to bed. Write to me, golubchik, how "Onegin" is being done at Abaza's, i.e. on stage with a chorus, or in the hall and just solo? I'm very interested in this. My plans are as follows. I'm staying here this month; by February, if Nadezhda Filaretovna hasn't changed her intentions, I'll go to Paris again for a week or two, and then rush into your arms. If I don't go to Paris, then I'll go directly to Piter, stopping briefly in Berlin. I kiss you. P. Tchaikovsky