Letter 1240

Date	6/18 August 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1249)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 606–607 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 302–303

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 6-го авг[уста] Проводив тебя, мы с Левой пошли пешком домой. Вечер у нас был с гостями; я играл с Котиком в 4 руки и со скрипкой, немножко танцевали. Все грустили, что тебя среди нас не было. Холод был ужасный. Как-то ты спал? Я, благодаря холоду, опал отлично. Вчера был день довольно приятный, и было бы даже совсем хорошо, если б не сожаление о тебе! Так жаль было думать, что в такой чудный, светлый день ты сидишь в вагоне — и одинокий. Утром я посидел за своей работой, и к обеду она была совсем кончена. После обеда совершилась поездка, частью на лодке, частью в коляске, на берег Тясмина за Рудней. Я ходил пешком. Пил чай. Вечер был чудный, и мы все вспоминали тебя и грустили. Вечером играли с Котом в 4 руки. Он, бедненький, кажется, совсем втюрился в Веру. И в самом деле эта девочка, с её непосредственностью и простотой, должна казаться очаровательной рядам с ломачкой Таней. Последняя разыгрывает какую-то камедь, смысл которой я не вполне понимаю. В вечер твоего отъезда она имела какую-то дурноту вследствие музыки, а вчера вышла (как мне показалось) с слегка намалёванными бровями и ресницами. С Котеком она то кокетливо мила, то сурова и горделива. Все это была, бы очень противно, если б бедная девочка была хоть сколько-нибудь виновата в том, что ей от природы дан надломленный, полный противоречий и странностей нрав. После ужина я ходил по садику одиноко, так как Лева и Саша сидели по своим углам, Нат[алья] Андр[еевна] была нездорова, Таня пошла ломаться в свою комнату, а все остальные ушли в дом. Спал хорошо. Сегодня денёк серенький, но очень приятный. Мы все едем в Вербовку. Я отложил свой отъезд до завтрашнего вечера. Приехал Ив[ан] Ив[ановисч] Бутаков. Вчера пришло на твоё имя письмо от Саши Гудима. Прости, что я его распечатал. Мне хотелось узнать, будет ли он в Петербурге при тебе. Письмо это произвело на меня крайне неприятное впечатление. Во 1-х, он намекает на безденежье и желает, должно быть, получить с тебя малую толику. Во 2-х, что значит этот вексель Акиму и наивная просьба собрать побольше денег, — точно у тебя именья в разных губерниях есть. Во сколько этот вексель? Я хочу устроить твои дела с Гудимом так, чтоб на тебе не висела вечная обуза. Нужно 6у дет отдавать ему твой долг помесячно, а вексель Акима я возьму на своё попечение. Ох, уж эти продувшиеся аферисты! Посылаю присем рассердившее меня письмо. Не нужно ли тебе прислать отсюда, т. е. из Браилова, немножко денег сейчас же? Впрочем скоро увидимся. Пожалуйста, в случае неприятностей с Сабуровым нимало не унывай, ибо, наверное, все к лучшему. Но, впрочем, не следует и пренебрегать. Не дерзи ему без надобности. Прощай, милый, дорогой мой Тотошка! С величайшей неохотой еду в Браилов. Целую тебя. П. Чайковский

Kamenka 6th August After seeing you off, Lyova and I made our way home on foot. We had guests with us that evening; I played 4 hands with Kotik, and we danced a little. Everyone was a little sad that you weren't with us. The cold was awful? Were you somehow able to sleep? Thanks to the cold, I slept splendidly. Yesterday was quite a pleasant day, and it would have been altogether good had we not been missing you! It was a pity to think that on such a wonderful, bright day, you were sitting in a carriage by yourself. In the morning I sat down to do my work, and by dinner it was completely finished. After dinner we undertook a trip, partly by boat, partly by carriage, to the banks of the Tysamin beyond Rudnya. I went for a walk. We drank tea. The evening was wonderful, and we all remembered you and were sad. In the evening I played 4 hands with Kotek. He, poor thing, seems to have altogether fallen in love with Vera. And actually this girl, with her spontaneity and simplicity, must seem charming next to the little poseuse Tanya. The latter is playing out some comedy, the sense of which I don't quite fathom. On the evening of your departure she had some sort of bad turn as a result of the music, and yesterday she emerged (as it seemed to me) with slightly painted eyebrows and eyelashes. With Kotek she is sometimes coquettishly sweet, sometimes stern and proud. All this would be very horrid, if the poor girl were in any way to blame for the fact that she was endowed by nature with a flawed disposition, full of contradictions and oddities. After supper I walked around the garden alone, since Lyova and Sasha were sitting in their corners. Natalya Andreyevna was unwell. Tanya went off to her room, while everyone else went into the house. I slept well. Today is an overcast, but very pleasant day. We are all going to Verbovka. I've put off my departure until tomorrow evening. Ivan Ivanovich Butakov has arrived. Yesterday a latter came from Sasha Gudim addressed to you. Forgive me for opening it. I wanted to know if he would be with you in Petersburg. This letter made an extremely unpleasant impression on me. Firstly, he hints at a lack of money, and he's sure to be after a small amount from you. Secondly, what does he mean by this bill to Akim, and the naïve request to collect more money — as if you have estates in various provinces? How much is this bill for? I want to arrange your affairs with Gudim so that you won't be burdened forever. You need to pay him your debt monthly, and I'll look after Akim's bill. Oh, to hell with these crooks! I'm enclosing the letter that upset me. Shouldn't I send you some money from here, i.e. from Brailov, at once? Anyway, we'll be seeing each other soon. Please, in the event of trouble with Saburov, don't be in the least downhearted, because it's surely all for the best. But you shouldn't provoke him, however. Don't be rude to him unnecessarily. Farewell, my dear, good Totoshka! I'm going to Brailov with the greatest reluctance. I kiss you. P. Tchaikovsky