Letter 1714

Date	17/29 March 1881
Addressed to	Lev Davydov
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 19, л. 29–30)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 72

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж 29/17 марта [18]81 Сколько я могу понять из неточных и неопределённых сведений из России, — ты, вероятно, теперь один, мой милый Лёвушка! А я попал в Париж ранее, чем предполагал, по грустному случаю. Ты уже знаешь, что Николай Рубинштейн умер. Я получил известие о его безнадёжном положении из Москвы и тотчас же поехал в Париж, но он был уже мёртвый. Я присутствовал на отпевании его тела и вообще испытал много горестных и тяжёлых минут. Это и для всей русской музыки, и для меня большая, невознаградимая потеря. По всей вероятности, мне предстоит крутой жизненный переворот. Я получил от Н. Ф. фон Мекк признание, что она почти разорена. Хотя, с свойственной этой чудной, но бедной женщине изумительною деликатностью, она старается уверить меня, что в её миллионном разорении моя пенсия не составляет никакого значения и просит меня даже не упоминать об этом, — но я не хочу и не могу злоупотреблять её добротой. Грустное обстоятельство! Я считал состояние её прочным как стена и сильно злоупотреблял своим мимолётным обеспеченным положением, т. е. проживал не получаемое, а всегда имеющее получиться, и потому немножко запутался. Следовало бы сейчас же искать места, но у меня не хватает ещё теперь на это духа, и я намерен около года подождать. Итак, Лёвушка, теперь, приехавши в Каменку к пасхе, я останусь у Вас очень долго и заранее извиняюсь, что злоупотреблю твоим гостеприимством. Я еду отсюда 21 марта/2 апреля, остановлюсь день в Берлине, несколько дней в Петербурге, несколько в Москве, но не позже конца страстной недели надеюсь быть в Каменке. Крепко целую и обнимаю всех вас, моих дорогих. Твой П. Чайковский

Paris 29/17 March 1881 So far as I can gather from the vague and unreliable information from Russia, you are probably on your own now, my der Lyovushka! And I made it to Paris earlier than I anticipated, due to a sad event. You already know that Nikolay Rubinstein has died. I received news of his hopeless situation from Moscow and went to Paris at once, but he had already passed away. I attended the funeral rites for his body, and generally experienced many sad and difficult moments. This is a great, irreparable loss for all Russian music, and for me. In all likelihood, my life circumstances are about to undergo a drastic change. I received a confession from N. F. von Meck that she is on the brink of ruin. Although, with the wonderful delicacy that is characteristic of this astonishing but poor woman, she tries to reassure me that in her loss of millions, my pension is insignificant, and begs me not to even mention it — but I do not want to and cannot abuse her kindness. A sorry state of affairs! I considered her situation as solid as a wall, and greatly abused my fleetingly secure position, i.e. I lived not on what I received, but always on what was coming, and therefore I've been rather taken aback. I ought to seek a position immediately, but I'm still lack the spirit to take this on now, and I plan to wait a year or so. So, Lyovushka, now that I'll be coming to Kamenka for Easter, I'll be staying with you for a long while, and I apologise in advance for abusing your hospitality. I'm leaving here on 21 March/2 April, stopping for a day in Berlin, a few days in Petersburg, a few in Moscow, but I hope to be at Kamenka no later than the end of Holy Week. I kiss and hug all of you warmly, my dears. Yours P. Tchaikovsky