Letter 2344

Date	10/22 September–12/24 September 1883
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Verbovka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1716)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 602–603 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 300 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 229–231 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 295 (English translation; abridged)

Text

Russian text (original)

Вербовка 10 сентября Модичка! Я уж совсем вошёл в колею вербовской жизни и скажу тебе, что в общем она чрезвычайно приятна. Таня, проболев несколько дней, переехала в Каменку, чтобы быть по-ближе к доктору, и грешно сказать, но в самом деле с её отъездом все на вербовском горизонте просияло и Саша, которая изнывала видя Таню больной, теперь опять весела и здорова совершенно. Представь, что стоило Тане выдумать переезд в Каменку, заинтересоваться временным устройством для себя комнаты Miss Eastwood, чтобы внезапно почувствовать полное облегчение. Вчера пришла вечером записочка от Левы, что Таня бодра, весела и довольна. Здесь она имела опухшие глаза, мертвенную бледность и непомерную слабость, соединённую с охотой плакать. Я думаю, что лживость её положения среди семьи мешает ей жить под крылышком родителей и что в этом и состоит её болезнь. Впрочем, и в женских органах у неё что-то неладно. Поездка в Париж решена, и все так страстно желают, чтобы она скорее уехала (одни в надежде на облегчение, другие дабы устранить её от Саши), что она сейчас бы уехала, если бы не задержка с паспортом Лизав[еты] Мих[айловны]. Меня чрезвычайно радуют сердечные отношения между Таней и Лиз[аветой] Мих[айловной]. Я видел, как последняя страстно целовала кончики Таниных пальцев, — это обожание какое-то. Бедная Л[изавета] Мих[айловна] всё ещё не оправилась от болезни. Таня говорила со мной про Ferré, показывала его карточку и резное изображение, сделанное M[ada]me Шарко, — но я ни на волос не верю серьёзности её любви. Она слишком много со всеми об этом говорит, чтобы это было сильное чувство. Я чрезвычайно доволен, что у меня теперь совсем нет к Тане злобного чувства, как в прошлом году. Напротив, испытываю к ней очень много дружелюбия, хотя и без оттенка нежности. Оттенок нежности, и даже очень сильной, внушает мне теперь опять Веруша, и я думаю, что она-то и есть главная причина, почему мне здесь так тепло и хорошо чувствуется. 12 сент[ября] Вчера вечером пошёл было дождь и все возрадовались до крайности, — но тотчас же прекратился, и сегодня опять сухо до отвращения. 7 недель не было дождя! Сестрица, которой я так боялся, оказалась весьма безобидной старушкой, ничуть не мешающей мне приятно здесь проживать. Она физически довольно бодра, но умственно весьма состарилась, с трудом понимает что говорят, путается в словах и рассказывает истории, кои не всегда понятны. Меня она зовёт Петичка и говорит то вы, то ты, а больше ничего не говорит, смотрит на меня и удивляется, что я такой старый. Саша очаровательно мила с ней; вообще в этих случаях превосходные качества Саши и необычайное умение приголубить, устроить и приласкать высказываются очень ярко. Сестрица блаженствует в полном смысле слова. Рина (между нами будь сказано) первое впечатление производит невыгодное для себя, и я с величайшим усилием сначала притворялся, что восхищаюсь ею, — ибо это требуется, и я чувствую, что на меня все бы дулись, если б я сразу не начал приходить в восторг. Но мало-помалу я в самом деле начинаю находить её очень милым ребёнком, и если не схожу с ума от восторга, то все же с удовольствием смотрю на неё. Против Толи, Параши и даже Тани здесь чувствуется какое-то глухое не сочувствие. Вчера был здесь Керн. Вечером пришла записка от Тани, в коей она приглашала его при ехать ужинать к ней в Каменку. С трудом скрыв бешеную радость, Керн уехал. Зачем она это делает? Ведь в качестве нелюбимого претендента он должен возбуждать в ней желание не видеться с ним, если не антипатию? Вот тебе доказательство, что любовь к Ferré вздор. Ната очаровательно мила; злится на Сашиных дочерей более чем когда-либо и все приходит ко мне бранить их втихомолку. Подозрений о правде насчет Тани нет никаких. Направник (между нами) очень обиделся на моё письмо и написал ответ не без колкостей, но сильно уговаривает, почти умоляет не обращаться в Дирекцию с просьбой отложить постановку, обещает для Марии какую-то новую певицу, которая вскоре дебютирует, роль Орлика отдаёт, согласно желанию моему, Стравинскому. Я послал, согласно его просьбе, распределение ролей. Пишет, что хоры уже разучены. Я купил в Киеве квартет Глазунова и приятно удивлён им. Несмотря на подражание Корсакову, на несносную манеру вместо развития мысли ограничиваться бесчисленным повторением её на тысячу ладов, несмотря на пренебрежение к мелодии и исключительную погоню за гармоническими курьёзами, ,виден замечательный талант. Форма до того гладкая, что я изумлён и подозреваю, что учитель помогал. Совету тебе купить этот квартет в 4 руки и сыграть с Алиной или с кем-нибудь. Купил также «Кавказского пленника». Это до крайности ничтожно, слабо, ребячески наивно, а главное курьёзно, что критик, целую жизнь преследовавший рутину, на склоне карьеры даёт оперу, рутинную до бесстыдства. Занятия сюитой, масса чтения словесного и музыкального, изредка винт, прогулки, болтовня с девочками и Натой, — всё это приятно наполняет здешнюю жизнь мою. Я весьма доволен. Жаль только, что при рода жалка ужасно от засухи. Целую крепко тебя и милого Николашу. Мне известно, что Коля Мекк очень огорчён твоей холодностью. Если можно, объяснись с ним и выскажись. А впрочем, я очень понимаю твоё чувство. П. Чайковский