Letter 4235

Date	16/28 October 1890
Addressed to	Anna Merkling
Where written	Tiflis
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 406–407 (abridged) П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 242–243 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-Б (1977), p. 278–279.
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (signature omitted)

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Klin House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

г[ород] Тифлис 16 октября 1890 г[од] Милая Аня! Твои ежедневные письма доставляют мне много удовольствия, и, право, трудно выразить, какая ты милая! Однако теперь прекрати свои Tägliche Übungen, ибо я вскоре уезжаю. Завтра у меня первая репетиция большого симфонического концерта, через два дня ещё одна, 20[-го] концерт, а 22[-го] я уеду. Заеду на один день в Таганрог к Ипполиту, потом на несколько дней к себе и Около 6-го числа буду иметь удовольствие обнять тебя и вручить обещанную материю. Она уже куплена, но понравится ли тебе - не знаю. Боюсь, что нет. Смешно читать в письмах и газетах про вашу северную осень. Здесь солнце не сходит с горизонта, тепло как у нас в июне, и невыразимо хорошо, ибо всего этого в меру. Солнце не печёт, а только греет; ветру никакого; в Муштаиде лист начинает падать, — но от этого ещё приятнее, ибо я люблю аромат павшего листа. Третьего дня, в день именин Параши, мы большим обществом ездили за город обедать. Обедали, конечно, на чистом воздухе, и что это была за прелесть! Мерлехлюндия, о которой я тебе писал, у меня совершенно прошла. Не оттого ли она была, что я тогда задумывал новое сочинение, и это, быть может, были les douleures de l'enfentement??? Откуда ты взяла, душа моя, что я питаю антипатию к Эдуарду Беренсу? Нисколько. Я просто не имел случая сойтись с ним, и, несмотря на взаимное тыканье, он был для меня во время моей жизни в Москве чуждым человеком. А я ведь был тогда страшный бука и избегал буквально всех чужих. Отца же его я очень любил всегда. Я не придаю значения выходке «Нового времени» против комедии Модеста. По опыту знаю, что самая злобная критика ничего не может сделать, если есть залог успеха. Обнимаю тебя, голубушка, Аня, и прошу не сердиться, что отвечаю так мало на твои обильные интересом письма. Твои,

City of Tiflis 16 October 1890 Dear Anya! Your daily letters afford me great pleasure, and it is truly difficult to express how sweet you are! However, you may now discontinue your Tägliche Übungen, because I am leaving soon. Tomorrow I have my first rehearsal for the big symphony concert, there is another in two days, the concert is on the 20th, and I shall be leaving on the 22nd. I shall call in at Taganrog for a day to see Ippolit, then have a few days to myself, and around the 6th I'll have the pleasure of hugging you and giving you the promised material. It has already been bought, but I don't know if you'll like it. I'm afraid you won't. It's funny to read in letters and the newspapers about your northern autumn. Here the sun never stays below the horizon, it's as warm as our June, and this is inexpressibly good, because all of this is in moderation. The sun does not burn, but merely warms; there is no wind; the leaves are starting to fall in the Mushthaid, but this makes it even more pleasant, because I love the aroma of fallen leaves. The day before yesterday, on Parasha's name day, a large group of us went out of town for dinner. Naturally, we dined in the fresh air, and what a delight it was! The melancholia I wrote to you that I had completely passed. Wasn't this because I was then planning a new composition, and perhaps this was les douleures de l'enfentement??? What gave you the idea, my darling, that I am harbouring antipathy towards Edward Berens? Not in the least. I simply haver had occasion to associate with him, and despite our mutual poking, he was a stranger to me during my life in Moscow. But I was a terrible grump back then, and avoided literally all strangers. I was always very fond of his father. I attach no importance to the machinations against Modest's comedy in "New Time". I know from experience that the most vicious criticism can do nothing if success is assured. I hug you, golubushka Antya, and ask you not to be angry that I write so little in reply to your letters, which are full of interest. Yours,