Letter 4400

Tchaikovsky Research
Date 11/23 June 1891
Addressed to Aleksandr Ziloti
Where written Maydanovo
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 176)
Publication Русская музыкальная газета (1908), No. 47, p. 1042–1043
Александр Ильич Зилоти, 1863–1945. Воспоминания и письма (1963), p. 118–120
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVI-А (1976), p. 134–136
Tchaikovsky in America. The composer's visit in 1891 (1986), p. 169–171 (English translation)

Text

Russian text
(original)
11 июня [18]91 г[ода]
г[ород] Клин, с[ело] Майданово

Голубчик Саша!

Давно уже собирался тебе писать, да не знал в точности твоего адреса. Жаль, что мы не могли повидаться и устно побеседовать о твоих делах. Но, Бог даст, увидимся в начале осени, а покамест отдыхай и работай. Сказать я хотел тебе следующее. Серёжа тебе написал правду: я действительно рад, что ты ушёл из консерватории. Если вспомнишь, я никогда не одобрял твоего переселения в Москву, находя, что в твои годы и при твоём большом виртуозном таланте тебе следует не сидеть на одном месте, а повсюду ездить и играть. Ты слишком много имеешь данных для блестящей виртуозной карьеры, чтобы законопатиться в Москве и проводить свою жизнь погруженным в мелкие консерваторские дрязги. Танееву, этому истинному философу, созданному для кабинетного труда и притом, по свойствам натуры, умеющему высоко возноситься и парить над суетой человеческой жизни, я бы не посоветовал покидать Москвы. Тебе же положительно не следует там оставаться. Ты тратишь свою анергию на множество пустяков; можно измельчать и опуститься, продолжая бороться против самодурства Сафонова, коварства инспекторши Губерт и тому подобного Вздора. Пусть себе остаются в Москве и возятся в своём муравейнике, — а ты, будучи соколом, и улетай подальше в качестве красивой перелётной птицы. Но я заговорился высоким слогом. Попросту говоря, тебе следует уехать по дальше и как можно больше играть. По-моему, хорошо бы тебе было поехать в Америку, но не на один месяц, а на целый год, может быть, два Года. Нигде нельзя так часто и много играть, как в Америке, и нигде нельзя так много зарабатывать денег, особенно Вашей братьи — пианистам. Начать с того, что тамошние фортепьянные фабриканты между собой на ножах и платят пианистам очень хорошо, чтобы при влечь их к своей фирме. А во-2-х, потребность в талантливых виртуозах громадная, ибо городов видимо невидимо, повсюду концерты и: везде хорошо платят. Твоя знакомая по Веймару Adele aus der Ohe приехала четыре года тому назад в Нью-Йорк, не быв вовсе известной, сыграла с успехом в Филармон[ическом] общ[естве], И с тех пор она постоянно катается по Америке и успела уже составить большое состояние. Какая деятельная, кипучая и разнообразная жизнь для молодого человека! Так как я имею теперь много друзей и связей в Америке, то на первых шагах я, конечно, тебе помогу, а потом все пойдёт как по маслу. Но если тебе в Америку сейчас же, т. е., напр[имер], в сентябре, не хочется ехать, то отчего бы тебе не поездить по Европе в течение будущего сезона? Тут, разумеется, без Вольфа трудно обойтись. Но отчего бы Вольфу не дать взятки? Впрочем, все подробности эти мы впоследствии обсудим устно. У тебя для путешествующего виртуоза одна загвоздка: то, что ты женат. Но, во-1х, Вера такая милая, смелая и решительная, что она может с тобой ездить (а детей можно оставить у бабушки), а во-2-х, эта загвоздка есть вместе с тем и удивительно благоприятствующее тебе обстоятельство. Благодаря этой загвоздке ты обеспечен и имеешь возможность на первое время гнаться не за деньгами, а лишь за всяким удобным случаем публично поиграть. Итак, сообразивши все, нахожу, что следует радоваться твоему выходу из консерватории и что тебе необходимо начиная с осени концертировать в Европе или в Америке.

Споим путешествием в общем я очень доволен, хотя, находясь за океаном, я тосковал по родине и стремился всеми помыслами и силами души домой. Очень рад, что вернулся, но вспоминаю с удовольствием о своём большом успехе, о радушии, гостеприимстве, восторженном приёме, оказанном мне в Америке. Теперь, после недельного пребывания в Петербурге и недельного же в Москве (где я виделся с Н. С. Зверевым, Аренским, Ремизовым, Кашкиным), я засел в Майданове и буду сильно работать, т. е. сочинять балет, оперу, инструментовать их и симфоническую фантазию «Воевода», переделывать секстет и т. п. и т. д. В Москве я получил присланные тобой 2 стран[ицы] партитуры «Бури». На этих 2-х страницах, к моему удивлению, я нашёл большое количество грубых ошибок. Отчего это произошло — не понимаю. Между тем оказывается, что ты велел печатать. Испугавшись, я потребовал всю партитуру, которую теперь и начну просматривать. Кроме ошибок, которых я нахожу на остальных страницах очень мало, я делаю поправки в знаках p, f, cresc. и т. д., выставлю метрономы и уже тогда отдам в печать. Я взял также на просмотр Танцы «Воеводы» и «Сп[ящую] красавицу» в 4 руки. К сожалению, последнюю не с кем играть. Но, сколько кажется, переложение сделано очень удобно. Хорошо ли корректировано? Очень может быть, что среди волнений, сопряжённых с экзаменами и с ссорой, ты не имел возможности с полным вниманием предаваться скучной и тягостной процедуре корректирования. Но мне даже совестно думать, какую обузу ты взял на себя 'корректурами моих сочинений, он я нисколько не удивляюсь, если под конец учебного года твоя энергия в отыскивании ошибок несколько ослабла. Петру Ивановичу необходимо хотя бы за большие деньги достать из Германии специалиста-корректора. Теперь, когда ты уедешь, это больше чем когда-либо необходимо.

Засим, до свиданья, милый Саша! Прости, что я тебе из Америки не писал; ей-Богу, не хватало времени на корреспонденцию. Передай тысячу нежностей Вере, ручку которой целую.

Твой, П. Чайковский