Letter 596

Date	27 August/8 September 1877
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1113)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 26–27 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 291–292 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 123–124 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 168–169 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 121–122 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 27 aвг[уста] 1877 Сегодня уже суббота, мой милый Толя. Уже послезавтра неделя, что ты уехал. Несмотря на то, что мне очень грустно без тебя, уезжать отсюда ужасно не хочется. Благодаря присутствию здесь Модеста, время проходит всё-таки приятно. Саша хочет ехать в Одессу, и мы с Модестом решили было побродить её туда, было положено, что мы выедем сегодня, в субботу, но ни ей, ни нам не хочется тронуться с места. Я отложил свой отъезд до вторника и ещё не знаю, поедем ли всё-таки в Одессу или прямо в Киев. Относительно препровождения времени ничего существенно нового не произошло. Я по-прежнему одержим бешеною страстью к охоте и выпускаю по 30 снарядов в день. На другой день после твоего отъезда ходили с Модей на Махор, видели массу перепёлок, пукали, ахали, волновались — но ничего не убили. Во вторник мы, т. е. Саша, Лева, я и Модя, ездили в Вербовку обедать. Я с Модей отправились на уток; их летало ужасно много, но пуканье сначала было без всякого результата, зато в конце охоты я убил наповал влёт утку. Нельзя тебе описать моего восторга и гордости. Модя чуть не лопнул от зависти. После того несколько раз ходили с Модей в большой сад и на бакай и кое-что поубивали. Вопрос о покупке Лозановки принял серьёзный оборот. Вчера мы ездили туда и пришли в совершенный восторг от усадьбы. Представь себе великолепный старый каменный дом с залой в 2 света и хорами, с темными коридорами, массой комнат, великолепной террасой. Дом построен, должно быть, в конце прошлого, столь обожаемого мною столетия. Сад громадный, запущенный ужасно, но жирный, густой, обратившийся в лес. Просто прелесть! Саша только и мечтает теперь об этой покупке. Лева, покуривая трубку, то и дело смотрит в план, даже Тася, которая ездила с нами и сначала протестовавшая против оставления Вербовки, согласилась на обмен. Я кончил инструментовку первой картины и делаю теперь клавираусцуг. Толичка! побывай, пожалуйста, у Котика сейчас же или пошли к нему это письмо. Скажи ему, что я много о нем думаю и ужасно люблю его. Не пишу ему потому, что, покамест, кроме каменских интересов и обстоятельств, интересных для тебя, но не интересных для него, ничего сообщить не имею. Попроси его написать мне в Москву. Пусть он изложит мне свои обстоятельства и скажет, что я могу сделать для него. И ты мне пиши в Москву. Я же тебе напишу ещё один раз или отсюда, или из Киева. Обнимаю тебя нежно, мой голубчик. Твой, П. Чайковский Впрочем, не посылай ему этого письма. Я ему сейчас напишу.

Kamenka 27 August 1877 Today is already Saturday, my dear Tolya. The day after tomorrow you'll already have been gone a week. Even though I'm very sad without you I really don't want to leave here. Thanks to Modest's presence here, the time still passes pleasantly. Sasha wants to go to Odessa, and Modest and I have decided to escort her there; we were supposed to leave today, Saturday, but neither she nor we wanted to budge from here. I've postponed our departure until Tuesday, and I still don't know whether we'll be going to Odessa or straight to Kiev. As for how we've been spending our time, then nothing novel has happened. I'm still taken by a frenzied passion for hunting, and fire 30 rounds a day. The day after you left, Modya and I went to Makhor, saw a mass of quail, shot, gasped, became excited — but didn't kill anything. On Tuesday we, i.e. Sasha, Lyova, Modya and I, went to Verbovka for dinner. Modya and I went duck hunting; there were an awful lot of them flying about, but at first the shooting had no result, but at the end of the hunt I killed a duck in mid-flight. I cannot describe to you how delighted and proud I was. Modya almost burst with envy. After that I went a few times with Modya to the big garden, and to the buckeye and killed a few things. The question of buying Lozanovka has taken a serious turn. Yesterday we went there and were thoroughly delighted with the estate. Just imagine a magnificent old stone house with a hall over 2 floors and choirs, with dark corridors, masses of rooms, and a magnificent terrace. The house must have been built at the end of the last century, which I adore so much. The garden is huge, awfully neglected, but rich, dense and overgrown. Simply delightful! Sasha only dreams of buying this now. Lyova, smoking his pipe, keeps looking at the plan, and even Tasya, who went with us and initially protested against leaving Verbovka, agreed to the exchange. I've finished the instrumentation of the first scene, and am now doing the piano reduction. Tolichka! Please, go to see Kotek at once, or send him this letter. Tell him that I think about him a lot, and love him terribly. I'm not writing to him because, for now, I've nothing to tell him, besides interesting things and circumstances to do with Kamenka, that are interesting to you but not interesting to him. Ask him to write to me in Moscow. Let him explain his circumstances to me, and tell me what I can do for him. And you write to me in Moscow. I'll write to you once more either from here, or from Kiev. I hug you tenderly, my golubchik. Yours, P. Tchaikovsky Anyway, don't send him this letter. I'll write to him now.