Letter 900
Date | 21 August/2 September 1878 |
---|---|
Addressed to | Modest Tchaikovsky |
Where written | Verbovka |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1504) |
Publication | П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 439–440 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 173 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 373–374 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 170 (English translation; abridged) |
Text
Russian text (original) |
Вербовка 21 авг[уста] Вот уже третий день, что я здесь. Приезд мой в Вербовку ознаменовался маленькою неприятностью, и даже не маленькой. Меня встретили Лева, Лиз[авета] Вас[ильевна], Нат[алия] Андр[еевна] и Вера. Лева говорит: «Дай багажную квитанцию!». Я в карман: — хвать! бумажника нет! В нем было 60 р[ублей] денег и разные нужные бумажки. Итак, в эту поездку я утратил портсигар, палку и бумажник. Где он пропал, я не знаю. В Фастове я сидел 6 часов в скучной компании Саши Гудима (удирающего за границу) и очень помню, как положил квитанцию в бумажник. Вероятно, его вытащили во время сна. Счастье, что по совету Алёши остальные деньги были в мешке под рубашкой. Мне было очень приятно вернуться в Вербовку. В тот же день мы ходили в лес и пили чай. Здесь несколько дней гостила Алекс[андра] Ив[ановна], которой гораздо лучше. Вчера была охота на перепёлок. Я ощущал только одно утомление без всякого удовольствия. Вообще, как мне ни приятно здесь, а всё-таки минутами является потребность спрятаться к себе и искать успокоения от милого, но многочисленного общества. Бедная. Наталья Андреевна должна была вчера поневоле уехать в Каменку. К Плесским приехал больной племянник Кружилин, старший брат Феди, и вчера умер. Она должна была ехать домой для похорон. Сегодня здесь провела день Лизав[ета] Васильевна. Вечером разыгралась страшнейшая гроза. Вчера у меня была маленькая сцена. Она обвиняла Толю в подлости по поводу Саши Переслени; я заступался. Наконец, она расплакалась, и мне стало так жалко её, что я постарался окончить наш спор, в котором, впрочем, ни с той ни с другой стороны не было злобы. Но какая, оказывается, стервенка эта Переслени! Как она врала и клеветала на бедного Толю, который и не подозревал, что Саша в глазах Тани расписала его величайшим негодяем, хотевшим соблазнить её. Я получил сегодня твоё первое письмо, мой милый мальчик, и был тронут им. Оно внушило мне сильное желание повидаться с тобой. Буду ждать тебя в Москве. Лева очень уговаривает меня остаться до воскресенья, чтобы присутствовать на охоте с облавой в большом лесу. Вероятно, я останусь и в понедельник уеду. В Браилове я написал оркестровое скерцо. Здесь пишу Introduzione e Fuge. Обе эти вещи войдут в состав сюиты, которую я хочу теперь сделать, чтобы уж надолго проститься с симфон[ической] музыкой и приняться за оперу. Какая она будет? «Ромео» или «Caprices de Marianne»? Напиши мне твоё мнение о последнем. Саша пору чает сказать, что пошлёт тебе в четверг все, что ты просил, и напишет тебе. Целую тебя и Колю. П. Чайковский |