Letter 1032

Date	21 December 1878/2 January 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1201)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 488–490 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 554–556 (abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж Сейчас получил твоё письмо. Мне кажется, что M[onsieu]r Симонов какой-нибудь пройдоха. Я считаю совершенно невозможным, чтобы ты катался в Москву или его выписывал к себе. Вообще, никакой таинственности и никакого вмешательства с его стороны не нужно, а поэтому не отвечай ему вовсе. Мне кажется, голубчик, что ты совершенно напрасна допустил себя до серьёзного разговора с человеком, который не только не вовлечён в это дело, на даже не хочет об нем переписываться. Ты должен был ответить, что если у А[нтонины] И[вановны] есть адвокат, то разговаривать можно только с адвокатом, который имеет от неё официальную доверенность. Если же этот господин, или адвокат к тебе обратятся ещё раз, то скажи, что я на развод согласен во всякую минуту, но денег никаких теперь не дам, а лишь могу принять на себя расходы. Когда я предлагал этой дурище развод, то именно сказал ей, что в ту минуту я имел случай достать деньги и что впоследствии денег у меня не будет. Во всяком случае преждевременно говорить об этом теперь. Можно будет начать разговоры о деле, когда я приеду, а приезд свой я никоим образом не могу ставить в зависимость от капризов этой идиотки. Не она ли отказывалась от адвокатов и ни за что не соглашалась исполнять формальности разводной процедуры. Но, во всяком случае, денег я не дам, ибо у меня никогда рука не подымется просить денег у Н[адежды] Ф[иларетовны] после того, что я, на основании всех моих тщетных попыток, написал ей летом, что от развода отказываюсь во всяком случае, ибо с А[нтониной] И[вановной] нельзя вести этого дела, даже получивши её согласие. Вместо суммы на развод я попросил у Н[адежды] Ф[иларетовны] денег для уплаты её долга. Деньги эти она дала, и больше к ней обращаться я не соглашусь ни за что. Но, впрочем, это все второстепенные вопросы. А главное: вести дело, разговаривать, назначать условия можно только с человеком, облечённым официальной доверенностью. Какое дело она может затевать? Принуждать меня к разводу на основании, положим, импотентности нечего, так как я и без того согласен хотя бы именно и на этом поводе основать дело. Денег же давать в виде капитала никто заставить меня не может. Итак, ничего не отвечай и не пиши г. Симонову, который мне весьма подозрителен, а в случае если он обратится к тебе, то скажи, что: 1) денег не дам никаких, ибо их не имею; 2) расходы на развод готов принять на себя; 3) согласен на прелюбодеяние, на импотентность, на всё, что угодно; 4) дело можно начать, когда я приеду, а приеду тогда, когда мне вздумается. Сообрази визит M[onsieu]r Симонова с письмом к П[етру] И[ванаович], которое я послал тебе третьего дни, и скажи, есть ли возможность касаться этого дела, если об нем не будет говорить человек, которому по доверенности поручено его вести. Какая польза может произойти от каких-то таинственных отношений с лицом, которое не сомневается в уме А[нтонины] И[вановны]? Толя! ты меня ужасно обяжешь, если пошлёшь Николаю Львовичу 50 рублей серебром. Но если ты все деньги почему-либо истратил, — то не стесняйся. В субботу, т. е. послезавтра, я еду в Clarens. Меня немножко расстроил восставший снова омерзительный призрак гадины, и потому я не способен писать о том, что здесь делаю, как провожу время, словом, болтать. Поболтаю в другой раз. А пока целую несчетное число раз и прошу прощения, что из-за меня к тебе при стают. Твой, П. Чайковский P. S. Очень может быть, что Н[адежда] Ф[иларетовна] опять мне предложит деньги, и тогда я, конечно, не откажусь дать их гадине, ибо я и 100 тысяч не пожалел бы, если б они у меня были, но обещать теперь не могу. И, во всяком случае, ранее моего возвращения в Россию, которое состоится не позже конца февраля, не предприму ничего. Если же ты, вследствие каких-либо новых обстоятельств, т. е. каких-нибудь попы так к разводу, предпринятых не таинственным Симоновым, а адвокатом, найдёшь нужным, чтоб я приехал немного ранее, то и на это, конечно, готов. Но, ради Бога, не связывайся с M[onsieu]r Симоновым и не веди с ним бесплодных пререканий насчёт ума и добродетелей гадины. Котек сейчас воротился с прогулки, вошёл, схватил все письма, лежавшие на столе, и стал их читать. Я сделал ему довольно резкое замечание. Я зол. Он вообще очень милый, но... но... наивен до феноменальности.

Paris I've just received your letter. It seems to me that Monsieur Simonov is some sort of scoundrel. I consider it utterly impossible for you to travel to Moscow, or to involve yourself with him. In general, there is no need whatsoever for secrecy, and no need whatsoever for meddling on his part, and so do not reply to him at all. It seems to me, golubchik, that it's completely futile for you to allow yourself to converse seriously with a person who not only is uninvolved in this matter, but who doesn't even want to correspond about it. You should have replied that if Antonina Ivanovna has a lawyer, then you can only confer with a lawyer who has an official power of attorney from her. If this gentleman, or a lawyer, contacts you again, then say that I will consent to a divorce at any moment, but for now I won't hand over any money whatsoever, save for any expenses I incur myself. When I offered this madwoman a divorce, I told her that at that precise moment I had the ability to give her money, and that subsequently I would not have it. In any case, it's premature to talk about this now. It may be possible to start talking about matters when I arrive, but I can in no way make my arrival dependent on the whims of this idiot. Wasn't she the one who refused to have lawyers and never consented formally to proceed with a divorce? But in any case, I won't pay any money, because I will never lift a finger to ask Nadezhda Filaretovna for money, given that, on the basis of all my futile attempts, I wrote to her in the summer that I would refuse a divorce in any case because this matter was unable to be concluded with Antonina Ivanovna, even after receiving her consent. Instead of the amount needed for the divorce, I asked Nadezhda Filaretovna for money to pay off her debt. She gave me this money, and I will never agree to approach her again for anything. But, anyway, these are all secondary matters. More importantly: one can only conduct business, negotiate, and stipulate terms with a person vested with an official power of attorney. What might she be up to? There's no point in forcing me to divorce her on the grounds of, let us say, impotence, since I have already agreed to at least those very grounds. I cannot be coerced into giving money in the form of capital. And so, do not answer or write anything to Mr Simonov, who seems highly suspicious to me, and if he approaches you, then say that: 1) No money will be paid, because I don't have any; 2) I am prepared to bear the costs of a divorce; 3) I agree to adultery, to impotence, or whatever is required; 4) We can start to do business when I arrive, and I shall arrive when I please. Compare the visit from Monsieur Simonov with the letter to Pyotr Ivanovich that I sent you the other day, and tell me whether it is possible to have anything to do with this matter if the person entrusted to conduct it by proxy will not speak about it. What can possibly be gained from the services of some mysterious interlocutor who does not question the mind of Antonina Ivanovna? Tolya! You will oblige me terribly if you send Nikolay Lvovich 50 silver rubles. But if you've spent all your money for some reason, then don't worry. On Saturday, i.e. the day after tomorrow, I'm going to Clarens. I've been somewhat upset by the abominable spectre of the viper rising up again, and therefore I'm not able to write about what I'm doing here, how I'm spending my time, or in short — to chat. I'll chat another time. Meanwhile, I kiss you countless times and beg forgiveness for your being pestered because of me. P. Tchaikovsky P. S. It's very possible that Nadezhda Filaretovna will offer me money again; then, of course, I won't refuse to give it it to the viper, because if I had a hundred thousand I wouldn't regret it, but I can't promise anything now. And in any case, I won't be doing anything before my return to Russia, which won't happen before the end of February. If, due to any new circumstances, i.e. some moves towards divorce, made not by the mysterious Simonov, but a lawyer, you consider it necessary for me to come a little earlier, then of course I'm prepared to do so. But, for God's sake, don't involve yourself with Monsieur Simonov, and do not engage in futile arguments with him about the viper's mind and virtues. Kotek just returned from his walk, came in, grabbed all the letters on the table, and proceeded to read them. I spoke to him quite harshly. I am angry. He's generally very nice, but ... but... phenomenally naïve.