Letter 213

Date	26 October/7 November 1870
Addressed to	Ivan Klimenko
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 363 (abridged) Мои воспоминания о Петре Ильиче Чайковском (1908), p. 58–60 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 237–238 П. И. Чайковский. Забытое и новое (1995), p. 84
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Москва 26 октября 1870 г[ода] Прости, душа, что долго не отвечал, но лучше поздно, чем никогда, моя милая Клименочка! За твоё письмо очень и очень тебе благодарен. Нечего и говорить, насколько я сочувствую твоей скорбя о потере столь милых существ, какими были Гоша и Семён. Но именно потому, что ты в горе, я и хочу тебя выругать. Скажи пожалуйста, не глупо ли хоронить в проклятом городишке лучшие годы жизни? и какая тебе необходимость торчать в Царицыне? Я здесь слышу странные вещи; ходят слухи, что Ваши дела плохи. Разумеется, это досадно, — но уж если ты столько времени употребил на то, чтоб без всякой пользы жить на последних пределах, так сказать, цивилизованного мира, то зачем же ещё там оставаться? Будь уверен, что ты материальные невзгоды и горе перенесёшь легче среди нас, чем в Царицыне. Или ты, неблагодарный, предпочитаешь своих новых друзей нам? Но знай, что стоит двум из нас сойтись — ту еси и ты посреди нас! Сердце моё сжимается при мысли, что весь этот год пройдёт без тебя. В твоём письме ты поручаешь Юргенсону возобновить билет в Кружок; я готов в этом видеть сладкое предзнаменование твоего пришествия, — но отчего ж не пишешь при этом, будешь или нет? Хоть на месяц, что ля, приезжай непременно. Теперь следуют краткие сообщения о том, что для тебя может быть интересно. Здесь гостит Антон Рубинштейн. Он открыл сезон; играл у нас в 1-м собрании концерт Шумана (неудачно), варьяций Мендельсона и этюды Шумана (превосходно!). В квартете играл не понравившееся мне новое своё трио. Была устроена для него оркестровая репетиция, на которой пробовал свою новую оркестровую фантазию «Дон-Кихот». Очень интересно и местами превосходно. Кроме того, он сочинил скрипичный концерт и множество мелких вещей. Поразительная деятельность. Николай проигрался летом в пух и прах в рулетку; теперь так же возится и утомляет себя, как всегда. Кашкин неизменно мил; давал два вечера со стуколкой. Юргенсон живёт на новой квартире с Волковым. Вчера все четверо (Кашк[ин], Юрг[енсон], Волк[ов] и я) обедали после квартета в Эрмитаже, и было много о тебе вспоминаемо. Я написал три новых пиэсы, романс, кое-что из оперы и совершенно переделал увертюру к «Ромео». Она будет у нас исполнена в новом виде, а также и одобренный тобою хорик мошек и козявок. Кончаю письмо мольбой: приезжай, приезжай! Приезжай, милый. П. Ч. О своей поездке за границу скажу, что Швейцария стоит того, чтобы мы вместе туда поехали.

Moscow 26 October 1870 Forgive me, dear chap, for taking so long to answer, but better late than never, my dear Klimenochka! I am very, very grateful to you for your letter. It goes without saying how much I sympathise with your grief over the loss of such sweet creatures as Gosha and Semyon. but is precisely because you are grieving that I want so scold you. Tell me, please, is it not foolish to spend the best years of your life in a cursed little town? And why do you need to linger in Tsaritsyn? I hear odd things here; rumour has it that things are going badly for you. This is a shame of course — but if you've spent so much time in a pointless existence on the outer limits of the civilised world, so to speak, then why stay there any longer? You can be sure that you'll endure material hardships and grief more easily amongst us, than in Tsaritsyn. Or do you, ingrate, prefer your new friends to us? But know that when a pair of us come together, you are there, amongst us. My heart aches at the thought that this whole year will pass without you. In your letter you instruct Jurgenson to renew your membership of the Circle; I am prepared to see in this a sweet augury of your arrival — but at the same time why don't you write whether you will or not? Even it's just for a month, you must certainly come. There now follow short reports of things that may be of interest to you. Anton Rubinstein is a guest here. He opened the season, playing Schumann's concerto (unsuccessfully), Mendelssohn's variations and Schumann's studies (excellently!). At the quartet he played his new trio, which I didn't like. An orchestral rehearsal was arranged for him, where he tried out his new orchestral fantasia, "Don Quixote". Most interesting, and superb in places. Besides this he has also composed a violin concerto and numerous small pieces. Such remarkable activity. Nikolay lost everything he had in a game of roulette in the summer; now he fusses and tires himself out as always. Kashin is unfailingly sweet; he hosted two evenings of knock. Jurgenson is living in a new apartment with Volkov. Yesterday all four of us (Kashin, Jurgenson, Volkov and I) had dinner after the quartet at the Hermitage, and we thought about you a lot. I've written three new pieces: a romance, something for an opera, and have thoroughly reworked the overture to "Romeo". It will be performed in a new form, as well as the chorus of midges and insects that you approved of. I am ending this letter with a plea: to come, come! Do come, dear fellow. P. T. As for my trip abroad, I'll say that Switzerland is worth us going there together.