Letter 4901
| Date | 25 March/6 April 1893 |
|---|---|
| Addressed to | Mikhail Ippolitov-Ivanov |
| Where written | Klin |
| Language | Russian |
| Autograph Location | New Haven (Connecticut, USA): Yale University, Irving S. Gilmore Music Library (misc. 372, SSZ) |
| Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 609 (abridged) Бюллетень Дома-музея П. И. Чайковского в Клину (1947), No. 2, p. 58–59 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVII (1981), p. 70 |
| Notes | Original incorrectly dated "24 March" [O.S.] |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Yuliya White |
Клин 24 марта 1893 г[ода] Милый друг Миша! Ты в чем-то извиняешься, но я не воображал претендовать на твоё долгое молчание. Сам не охотник писать письма и никогда от друзей не требую, чтобы они писали охотнее, чем я. Но тем более, что давно не было от тебя известий, я был обрадован твоим письмом. Относительно главного вопроса, которого ты касаешься, скажу тебе, что многое есть за твой переход в Москву, но кое-что и против. Боюсь, что, привыкнув быть козырным тифлисским тузом, тебе тяжело будет сделаться валетом, а хотя бы и королём при Сафонове-тузе. Да и вообще как-то жалко подумать о Тифлисе без тебя и без Варвары Михайловны. Впрочем, судя по словам Сафонова, который горит желанием тебя приобрести, это дело решённое, и мне только остаётся радоваться, что чаще буду тебя видеть. Я неимоверно много катался всю эту зиму, т. е., собственно, с октября я не живу оседлой, а исключительно кочевой жизнью. Впрочем, урывками бывал и дома. Не знаю, писал ли я тебе, что у меня была готова симфония и что вдруг я в ней разочаровался и разорвал её. Теперь, во время этих урывков, я успел уже сочинить новую, и эту, наверное, не разорву. У меня также имеются скиццы фортепианного концерта и план занятия в близком будущем мелкими пьесками для ф[орте]п[иано]. В половине мая еду в Лондон дирижировать в филармонии и потом в Кембридж, где меня будут. посвящать в докторам музыки. Теперь я уже не знаю, мечтать ли о Тифлисе: без вас он лишается главной прелести, а я мечтал осенью туда махнуть. Через час еду в Петербург. Обнимаю крепко. Варваре Михайловне целую ручки. Тату целую и обнимаю и поклон Анне Михайловне. П. Чайковский |
Dear friend Misha! You are somewhat apologetic, but I would never dream of complaining about your long silence. I am not a fan of writing letters myself, and I never demand that friends write more eagerly than I. But since I hadn't had any news from you for a while, I was even more delighted to receive it. In relation to the main question that you mention, I can tell you that there is much in favour of your move to Moscow but also some things to the contrary. I am worried that, as you're used to being an Ace in Tiflis it will be difficult for you to become a Jack, or even a King with Safonov as the Ace. All in all, it's somehow sad to think about Tiflis without you and Varvara Mikhaylovna. However, judging by the words of Safonov, who is burning with desire to acquire you, the matter is already decided, and all that remains for me is to rejoice that I will see you more often. I have been travelling an incredible amount this winter; strictly speaking, since October I haven't been living a settled life but have been exclusively nomadic. Although I have snatched some time at home. I don't know whether I wrote to you that I had a symphony prepared, and that I suddenly became disillusioned with it and tore it up. During those snatches at home I've already managed to compose a new one, and this one I probably won't tear up. I also have sketches for a piano concerto and a plan to do some small pieces for piano. In the middle of May I'm going to London to conduct at the Philharmonic and then on to Cambridge where I will be sworn in as a doctor of music. Now I don't even know whether to dream about Tiflis or not: without you there, it loses its main attraction and I had been thinking of going there in autumn. Another hour and I'm off to Petersburg. I hug you tightly. Kiss Varvara Mikhaylovna's hands. Kisses and hugs for Tata and a bow to Anna Mikhaylovna. P. Tchaikovsky |
