Letter 4469

Date	5/17 September 1891
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1974)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 504–505 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVI-А (1976), p. 203–205

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

5-го сентября Ну, Модя, я теперь живу совсем в мире романов Габорио. Пока я гостил в Уколове, Каменке и Москве, здесь происходили целые истории по поводу моих часов. Сыщику удалось найти вора, т. е. убедиться, что украл часы Фёдька камердинер Н. Н. Новикова. Он сознался. Но с тех пор, несмотря на все усилия, от него не могут добиться, где часы. Было арестовано по его указаниям множество лиц, совершенно чуждых делу, и всех их одного за другим выпускали. Множество раз привозили Фёдьку в Майданово для указания места, где скрыты часы, и изрыли весь парк безуспешно. Изобретательность в выдумках у него поразительная! В пылу усердия следователи (полицейские, до передачи дела суд[ебному] следователю) морили Фёдю голодом, кормили селёдкой и заставляли страдать от жажды, напаивали пьяным, устраивали ему с переодетым сыщиком ложное бегство из-под ареста — ничего не помогало, он только все больше путал. Наконец вдруг Фёдька сделал страшное, ужасающее показание, что часы скрыты у Н. Н. Новикова. С тех пор он на этом показании стоит упорно. Нужно правду сказать, что множество подробностей подтверждает его показание и что для подозрения матерьялу очень много. Теперь тайные полицейские агенты рыщут повсюду за уликами против Новиковых. Поведение Над[ежды] Вас[ильевны] ужасно странно, и между прочим, она очень враждебно стала относиться ко мне. Всех подробностей её странностей не перескажешь, да и вообще дело это такое странное, сложное, таинственное, что тру дно в письме все рассказать. Сегодня исправник просил меня по-видаться с Фёдей в надежде, что я его расчувствую и что он скажет всю правду. Я отправился. Фёдю привели. (Лицо у него необыкновенно симпатичное и трудно верить, что он вор и злодеи.) Он улыбался. Когда я стал его упрекать за то, что он мне причинил такое лишение, и просил сказать мне, где часы, то он стал уверять, что они у Новикова. Потом предложил сказать мне всю правду наедине. Нас отвели в кабинет исправника. Там он кинулся мне в ноги и стал просить, рыдая, прощения. Разумеется, я простил и только просил сказать, где часы. Тогда он внезапно успокоился и стал говорить, что часов он никогда и не крал!!! Непостижимо. Сейчас приезжал ко мне надзиратель сообщить, что через четверть часа после моего отъезда Фёдя объявил ему, что, получив моё прощенье, он думал, что тем дело и кончится и что Н. Н. Новиков выгорожен. Когда же ему объявили, что я простил его только в смысле христианина, тогда он опять стал рассказывать подробности, как отдал часы Новикову. Можешь себе представить, как все это меня волнует! Жаль Фёдю, который подвергался настоящим пыткам (его не только морили голодом и жаждой, но и стегали!!!), жаль и Новиковых, которым грозит позор невероятный, и вместе с тем все это так противно! Весь Клин, все окрестные крестьяне с лихорадочным интересом следят за делом, и все уверены в пособничестве или по крайней мере в сокрытии преступления Новиковыми. В Москве я провёл 4 дня. Виделся с Ларошами. Сегодня они должны ко мне приехать. Кат[ерина] Ивановна останется всего 2 дня и уедет к себе, а Маня будет гостить у меня долго. В Гамбург я поеду позднее. Поллини вдруг решил, что сначала нужно поставить «Онегина», а так как к нему не готовились, то дать его могут в ноябре, не раньше. Так что я надеюсь весь сентябрь и часть октября прожить здесь. Оперу вчера кончил совсем. Завтра принимаюсь за инструментовку «Воеводы». Напиши, приедешь ли погостить ко мне? Обнимаю тебя и Колю. П. Чайковский P. S. Об деле часов и Новиковых не пиши никому и Колю предупреди, что распространять этого не следует.

5th September Well, Modya, I am now living entirely in the world of Gaboriau's novels. While I was visiting Ukolovo, Kamenka and Moscow, whole sagas were unfolding here regarding my watch. The detective managed to find the thief, i.e. he determined that the watch was stolen by Fyodka, N. N. Novikov's servant. He confessed. But thereafter, despite every effort, they have been unable to make him say where the watch is. On his word, numerous people, entirely unrelated to the case, were arrested, and then all released one after another. They brought Fyodka to Maydanovo several times to reveal where the watch was hidden, and dug up the entire park without success. His ingenuity of invention is astonishing! In the heat of their zeal, the investigators (police officers, before the case was handed over to the judicial investigator) starved Fyodya, fed him herring to make him suffer from thirst, made him drunk, contrived for him to make a false escape from arrest with a detective in disguise — nothing helped, he just became increasingly confused. Finally, Fyodka suddenly made a terrible, horrifying statement, that the watch was hidden by N. N. Novikov. Since then he has stubbornly adhered to his claim. It must truly be said that there are many details to corroborate his statement, and many grounds for suspicion. Now secret police agents are scouring everywhere for evidence against the Novikovs. Nadezhda Vasilyevna's behaviour is awfully strange, and incidentally, she has become most hostile towards me. One cannot recount all the details of her peculiar behaviour, and in general this matter is so strange, complex and mysterious that it is difficult to explain everything in a letter. Today the police captain asked me to see Fyodya, in the hope that he would be moved to tell the whole truth. I went. They brought Fyodya. (He has an exceptionally agreeable face, and it is difficult to believe that he is a thief and a villain.) He smiled. When I began to reproach him for causing me such a deprivation, and asked him to tell me where the watch is, he began to assure me that Novikov had it. Then he suggested telling me the whole truth in private. We were taken to the chief of police's office. There he threw himself at my feet and began to beg, sobbing, for forgiveness. Naturally, I forgave, and only asked him to tell me where the watch was. Then he suddenly became calm and started saying that he had never stolen it. Incomprehensible. Just now the guard came to me to inform me that a quarter of an hour after my departure, Fyodya announced to him, having received my forgiveness, that he thought the matter would end there, and that N. N. Novikov was exonerated. When they explained to him that I had forgiven him only in a Christian sense, then he again began to recount the details of how he gave the watch to Novikov. You can imagine how all this has alarmed me! I feel sorry for Fyodya, who has been subjected to genuine torture (he was not only deprived of food and water, but also whipped!!!), sorry for the Novikovs, who are threatened with incredible shame, and at the same time, this whole thing is so horrid! The whole of Klin, all the peasants in the surrounding area are following the case with feverish interest, and everyone is sure of the complicity, or at least the concealment of the crime, by the Novikovs. I spent 4 days in Moscow. I saw the Laroches. They are supposed to be coming to me today. Katerina Ivanovna will only be staying for 2 days, and then going home, but Manya will stay with me for longer. I'll be going to Hamburg a little later. Pollini suddenly decided that they had to stage "Onegin" first, and since they hadn't prepared for this, it couldn't be given until November. So I hope to spend the whole of September and part of October here. Yesterday I completely finished the opera. Tomorrow I'll set about the instrumentation of "The Voyevoda". Write whether you're coming to visit me? I hug you and Kolya. P. Tchaikovsky P. S. Don't write to anyone about the business of the watch and the Novikovs, and warn Kolya this this ought not to be spread.